— Он попросил сделать его равноправным компаньоном!
— Вот видишь! — откликнулась Цинтия. — Я же говорила, что он честолюбив. Но разве это не логично? Ты ведь не хочешь передавать дела в чужие руки?!
Неожиданно она обняла меня за шею и положила мне голову на плечо.
— Бедный папочка! — сказала она, словно пытаясь утешить. — Была бы я мальчиком, и у тебя не было бы забот. А теперь ты, как все отцы, считаешь, что ни один претендент не достоин руки твоей дочери. Как тяжко смириться с тем, что девочки неотвратимо растут и становятся молодыми женщинами, хотят иметь свой дом, мужа, свою жизнь.
В тот вечер во время всего долгого обратного пути я принял наконец единственно возможное решение. Я должен устранить Джона Карло. Он опасен не только для меня, но и для общества. Даже без явных доказательств я чувствовал скрытое зло, готовое нанести удар.
Домой я вернулся уже ночью, но сразу прошел в библиотеку. Включил свет и сел за огромный письменный стол, занимавший всю середину комнаты. Открыл вместительный нижний ящик, вытащил оттуда и швырнул на стол тяжеленный каталог, потом долго рылся среди старых счетов, деловых бумаг и писем, скопившихся там за годы. В конце концов я нашел то, что искал — автоматический пистолет тридцать второго калибра.
Пистолет принадлежал моему отцу. Когда-то он обучал меня стрельбе, и в юности я стрелял довольно метко. Пистолет пролежал в ящике без употребления больше двадцати лет. И, по-моему, не был зарегистрирован.
Я проверил: пистолет был не заряжен. Я задумчиво взвесил его на ладони, потом закрыл ящик. Так ничего и не придумав, я унес оружие с собой в спальню.
В среду утром я не пошел в контору, а, купив коробку патронов, поехал за город, в лес. Там зарядил пистолет, прицелился в ствол дерева, выстрелил и попал. Я расстрелял всю обойму. Несмотря на двадцатилетний перерыв, оружие было в полном порядке, да и я еще не совсем утратил былую сноровку.
В четверг утром я пригласил Джона Карло к себе в кабинет. Он явился, как всегда самоуверенный, и выжидательно остановился перед столом.
— Позавчера я имел с Цинтией беседу.
— И что же?
— Она, по-видимому, серьезно вами увлечена. — Я опустил глаза на нож для разрезания бумаги, лежавший на столе. Взял его в руки и стал им играть. — Более того, она решительно настроена выйти за вас замуж. — Я быстро взглянул на него и поймал самодовольную улыбку, мелькнувшую на его лице.
— Знаете, — продолжал я, — сначала я был решительно против, но Цинтия считает, что я должен взять вас компаньоном. Таким образом, дело не перейдет в чужие руки, так она сказала.
