давал о себе знать. Нахватался понемногу общеупотребительных фраз.
— Да всё пучком, дорогой, — резко, по своей давней привычке, переключилась на чистый русский Лариса, — купаемся, загораем, флиртуем с бедуинами, ха-ха! Алька уже совратила местного диджея. Ну, а чё ей, дело молодое.
— Ну дык, — с напускной покорностью вздохнул Игорь.
Алька, она же Алина — младшая сестра Ларисы, и впрямь была девицей не шибко тяжёлого, мягко говоря, поведения. Полная противоположность Ларисе — женщине умной, начитанной, с двумя «вышками»,[17] и по-своему красивой, Алька была вертихвосткой с одной извилиной, да ещё и рыжей веснушчатой уродиной. Вот тебе и сёстры. Ничего общего кроме родителей.
— Ну а у тебя как? — спросила Лариса, — Не замёрз там в Москве?
— Ага, прям дрожу, обливаясь потом. Днём плюс тридцать в тени. Уже не помню как дождь выглядит. Хотел к тебе в Египет ломануться, у вас там, поди, попрохладнее, чем в нашем асфальто-бетонном аду.
— Дык! У бассейна вообще лафа. И море просто рулез,[18] то что Гитлер прописал. Как твоя каторга? Как мама, на даче?
— Каторга — она и в аду каторга, всё как всегда. Разгонять собрались. Но это так, пока разговоры. — Игорь поморщился, мысленно возвращаясь с небес на грешную землю и вспоминая проклятую работу — источник презренных зелёных бумажек, — А мама, да, на даче. Говорил с ней недавно. Зазывала на выходные, но я, видимо, пас. Сама знаешь, как я отношусь к активному отдыху на жаре с лопатой.
— Ах ты, гнус! Впадлу маме помочь! — игриво-сердито пробасила Лариса тоном старой училки. — Ладно, не грузись, знаю, что ты там и так загибаешься.
Немного помолчав, она добавила:
— Слушай, Игорёк, ты прости меня за тот наш разговор, когда я уезжала. Мы ж бабы — такие дуры, что иногда самой противно. Но такие мы, понимаешь? — сказала Лариса дрогнувшим голосом. От прежней её весёлости не осталось и следа.
— Понимаю, — тоже посерьёзнел Игорь, — Мне мама как раз сегодня на многие вещи открыла глаза. Я всё понимаю и не злюсь, Ло, честно. Ты меня тоже прости. Я иногда бываю такой мудак.
— Ты всегда мудак! За это я тебя и люблю! — в трубке послышались всхлипывания. — Сама такого выбрала. И не жалею.
Игорю стало стыдно за свои недавние мысли. За то что так легко был готов расстаться с Ларисой. Стыдно и горько.
— Ларочка, я тоже тебя очень люблю и ты это знаешь.
— Ну дык, — тяжело вздохнула Лариса. — Ладно, давай закругляться, а то я с этим роумингом[19] сейчас в ноль уйду.
