Непохожий двойник | страница 64
Он с облегчением заметил, как перекрыли газ, и лишь после этого спрятал лицо в ладони. Провал! Полный провал! Волонтир мстил ему, выполняя давнюю свою угрозу расквитаться за предательство. И словно в подтверждение этой дикой мысли он вновь «увидел» сидящего почти рядом приятеля...
– Деньги я дам, парень. – Жора хлопнул заранее извлеченным из шифоньера бумажником. – Я всегда держу наличными. Сколько, ты сказал, надо? Четыреста?
Он послюнявил пальцы и отсчитал четыре сотенных.
– На, держи. И вот тебе еще двести на путевку.
Игорь потянулся за деньгами, но Жора отвел руку.
– Погоди. Даю с условием, что отправишь эту каргу в санаторий не позже января, лады?
Разговор происходил в последних числах ноября, спустя месяц после того, как Игорь был посвящен в тайну. Три года выжидал Волонтер: то боялся милиции, то сомневался; на четвертый начал строить планы, изобретал способы проникновения в чужую квартиру, но лучшее, что смог придумать, – обменяться с Щетинниковой. Обмен квартирами не состоялся, Нина Ивановна уперлась, и Волонтир растерялся. Прикидывал и так и этак, в конце концов сообразил: одному не справиться. Стал думать, кого взять в напарники, остановил выбор на Игоре. Тот устраивал по всем статьям: в семье неблагополучен, не прочь выпить, собирается развестись с женой и уехать из города, а главное – единственный сосед Нины Ивановны, без него никак не обойтись. Делиться, конечно, не хотелось, но другого выхода не было, и он не торопясь стал готовить компаньона: осторожно прощупал, рассказал о Дмитрии, о его службе в зондеркоманде, потом о спекуляциях брата с имуществом, описал золото, драгоценные камни... Как и ожидал, Игорь загорелся:
– Вот это размах, я понимаю!
– Ты, парень, не представляешь того размаха. Он, Дмитрий-то, в немцев не шибко верил, потому и рассчитывал только на себя. Представь – сотни обручальных колец, перстни, монеты царской чеканки, часы с браслетами, – возьмешь такой, рука отвиснет.
– А ты не преувеличиваешь? – засомневался Игорь.
– Ну, а если нет? – спросил Волонтер, невольно понизив голос, так как впервые открыто произносил то, что не давало ему покоя все эти годы. – Если и вправду отвиснет рука, что скажешь?
И подробно, пугаясь и одновременно удивляясь своей откровенности, рассказал, как часто после войны вспоминал вещички, попадавшие в их дом от немецких офицеров, как думал, что брат увез все с собой при отступлении в железном несгораемом ящике-сейфе, которым особенно дорожил, как удивился, узнав через много лет, что Дмитрий жив и привлечен к уголовной ответственности. На допросах он не стал скрывать темные делишки брата в оккупации, но при рассмотрении дела в трибунале изменил показания в его пользу. Произошло это по следующей причине: в один из первых дней судебного заседания его разыскал среди свидетелей словоохотливый адвокат, защищавший брата, и, отозвав в сторонку, передал привет от Дмитрия и его слова: «Если все обойдется благополучно, он сможет забрать себе все».
