Вот по стене пробежала тень облака. На четвертом этаже открылась форточка. С крыши сорвалась сосулька и разбилась на множество осколков. Это отвлекает, об этом и надо думать. Его обострившийся за последние недели слух уловил слабые, чуть слышные трамвайные звонки. Каким ветром занесло их сюда, за толстые тюремные стены?! Может, галлюцинация? Он прислушался, нет, в самом деле звонки. Они будто специально вторглись сюда, чтобы поддразнить, напомнить о существовании другого мира, откуда он пришел месяц назад и куда так стремился попасть снова. Там было все, к чему его тянуло всегда, а сейчас особенно сильно: сытная, вкусная еда, музыка, женщины; там было место случайностям, риску, возможности выбора. Он с тоской представил себе улицу, пешеходов, шум транспорта. Пришли мысли о деньгах. Нет, он любил не их, он любил чувствовать себя платежеспособным. Всегда, везде, в любое время дня и ночи при тебе должны быть деньги, и чем больше, тем лучше, спокойней и безопасней. Однако сейчас он испытывал совсем иное, сейчас хотелось подержать в руках хотя бы пятерку. Помять ее, услышать хруст бумаги, увидеть ее цвет.
«Рассказать бы Алику, ни за что не поверил бы», — усмехнулся он про себя, вспомнив заведующего ателье «Оптика» Харагезова, — молодого, лет тридцати, парня, успевшего в свои годы обзавестись небольшим брюшком, солидными залысинами и строгим начальственным взглядом. Он всегда нравился Красильникову: серьезный, немногословный, внушительный. Хотелось бы со временем походить на него, занять такое же положение...
Их отношения с заведующим были до поры официальными, но теплыми — тот тоже отличал Игоря среди других, — а с ноября прошлого года стали приятельскими. Как-то, проходя мимо его столика, Алик небрежно бросил:
— Ты свободен, Красильников? Зайди, разговор есть.
В небольшом, уставленном полированной мебелью кабинете он выкатил на него свои выпуклые немигающие глаза и спросил, беззвучно барабаня подушками пальцев по пластику стола:
— Как работается?
— Не жалуюсь, — ответил Игорь.
— Зарплата устраивает?
— Как сказать? Лишних-то денег не бывает, сами знаете.
— Та-а-к. — Харагезов перестал стучать пальцами, подвинул к нему пепельницу и пачку «Мальборо». — Закуривай, не стесняйся.
— Спасибо, не курю.
Алик смерил его изучающим взглядом.
— Отдельно работать хочешь? — спросил он внезапно.
Предложение было настолько неожиданным, что Красильников смог только кивнуть в знак согласия.
— Не тебе объяснять, что это дает. Постараешься — через год-другой на машину накопишь, не будешь зарываться — и на гараж в придачу. Ты парень свой, потому и предлагаю, — польстил Алик. — У меня в управлении свой человек есть. Так что шевели мозгами, ты мужик сообразительный...
