— Если я не ошибаюсь, вы упоминали о вашем профессиональном интересе. Почему? Вы что, даже на отдыхе не можете не думать о своей работе?
— Признаться, меня убедили в том, что я немного переутомился на этой самой своей работе, — сухо ответил он. — Именно поэтому я сейчас здесь. Моему другу удалось уговорить меня сделать небольшой перерыв. Он сказал, что пара недель отдыха не убьет меня, — он натянуто улыбнулся. — Однако я очень сомневаюсь, что теперь он останется в живых после того, как мне пришлось потратить двадцать семь пленок на то, чтобы запечатлеть на вечную память тетушку Минни и дядюшку Джитса и всех остальных прочих знаменитых и прославленных Смитсонов.
Эйприл повернулась, чтобы заглянуть ему в лицо. Смех, которым он сопроводил свои шутливые слова, не мог скрыть его внутренней усталости и, если она не ошиблась, какого-то беспокойства.
— Вы, случайно, не это имели в виду во время нашей прошлой беседы? Вы тогда говорили о неразумности. Может быть, вы боитесь, что вас уволят?
На этот раз он рассмеялся более непринужденно.
— Нет. Это меня волнует меньше всего. Знаете, моя работа всегда казалась мне праздником, одним большим отпуском, и… — Он на секунду задумался и посмотрел в то окно, от которого Эйприл отвела взгляд минуту назад. — Иногда бывает трудно понять, когда же заканчивается праздник и начинается работа.
— Чем же все-таки вы занимаетесь?
— Мне действительно не хочется об этом говорить, — при этих словах он непроизвольно пожал плечами, и его фраза прозвучала абсолютно искренне. — В данный момент меня больше интересует отдых. Мне бы очень хотелось научиться отдыхать.
Даже сейчас, когда Джек с босыми ногами сидел на подлокотнике дивана, держа в руке бутылку пива, вокруг него распространялась атмосфера какой-то напряженности. Эйприл почувствовала, как смущение горячей волной подбирается по ее шее к затылку.
— Мистер Танго… — Он резко повернул к ней голову, и ей показалось, что выражение его лица стало злым и даже свирепым. — Джек, — быстро поправилась она. Он немного расслабился, и Эйприл с облегчением вздохнула. Она тоже считала, что называть его по фамилии было как-то странно и неестественно.
— С того момента, как я зашла к вам, я только и делаю, что жалуюсь и ворчу. Простите, я ведь даже не сказала, как признателен вам «Рай» за…
— Я делал это вовсе не для «Лазурного Рая». — Если Джек надеялся, что Эйприл будет приятно услышать эти слова, то он жестоко ошибался. Все ее тело будто бы одеревенело, а золотистая кожа стала почти белой. Он тотчас же встал с подлокотника и подсел к ней.
