Олаф, так и не дошедший до своего коня, теперь стоял задумавшись и постукивал каблуком по камню.
«Интересно, что нужно этим незваным гостям в моей стране? Ясно, что вдесятером они не могут ни хоть сколько-нибудь угрожать трону, ни заниматься серьезным разбоем. Даже смешно, — размышлял Олаф, — я и один мог бы справиться с такой кучкой людей, повстречайся они мне на дороге, если, конечно, на то будет воля Одина».
Торкланд снова повернулся к очевидцу последних событий:
— Скажи, солдат, из тех, кто не уплыл по морю, были знакомые или запомнившиеся тебе люди?
— Конечно. Во-первых, там был лорд Локкинсон, один из его людей по имени Лейф и сам предводитель морских разбойников.
«Что? Вся компания в сборе? Как раз те, кто мне нужен!» — возликовал в душе конунг.
— Остался ли кто-нибудь в живых из солдат, кроме тебя? — опять обратился Торкланд к саксонскому воину.
— Семеро, все ранены легко, и примерно полтора десятка тяжелораненых.
— Есть среди них, кто старше тебя по званию?
— Нет, я был помощником лорда Локкинсона, командиром стражи.
— Прекрасно, — одарил король подданного жутким оскалом, называющимся улыбкой, — будешь здесь главным, лордом… как тебя там?
— Меня зовут Файфин.
— Будешь лордом Файфином, правителем торгового города Ричфорда.
Олаф обернулся, вглядываясь в темноте в лица своей свиты, едва различимые в отблесках пожарища.
— Эй, Кабни! Опять ты скрылся с моих глаз! — гневно позвал конунг.
Из-за спин выбрался невысокого роста еврей, одетый, как и все викинги, в кольчугу и шлем. Правда, короткий меч, свисающий с его бедра, казался каким-то игрушечным в сравнении с тяжелыми обоюдоострыми каролингами, которыми были вооружены окружающие его воины. Но главным оружием этого человека был не острый клинок, а умение читать и писать по-датски, по-сакски, по-франкски, на языке Миклагардской империи и наречии христианских колдунов, называемом латынь.
Еврей Кабни носил с собой сундучок со всеми необходимыми для этого дела принадлежностями: палочками для рисования рунических знаков, красками, свитками чистого пергамента и, наконец, сургучом и королевскими печатями.
Кабни попал к Торкланду в плен за год до завоевания Ингленда, и Олаф, выяснив, какой это образованный человек, из любви к науке тут же решил сделать из него раба-черпальщика. Но неотложные дела заставили его срочно покинуть родной берег. Тем временем Асьхен, побеседовав с Кабни, вдруг освободила его и даже сделала своим управляющим. Когда вернувшийся Торкланд узнал, что его драккар останется без грамотного черпальщика, он тут же впал в ярость, но, как всегда, непобедимый воин в собственном доме потерпел очередное поражение. И новый управляющий землями Торкландов был окончательно утвержден в должности. Когда же Олаф призвал жену в Ингленд, Асьхен быстро поняла, что управлять королевством намного сложнее, чем вести хозяйство фиорда, пусть даже с прилегающими обширными угодьями и множеством треллов. Она вызвала Кабни из Урмании. Ушлый еврей сразу вошел в курс дела и подсказал своей госпоже массу ценных идей. С ее разрешения он разослал письма, вызвав в Ингленд сотни своих сородичей. Грубые северяне до нитки обдирали эту страну. Но тут же так сорили золотом, что у них в руках оставалась едва ли половина. Кабни не мог позволить продолжаться подобной расточительности. Он взялся залатать дыры в норманнском управлении, конечно, с условием, что хотя бы десятая часть сэкономленных им денег по справедливости отойдет ему, его тете Хае, дяде Иакову и остальным многочисленным родичам, которых он, естественно, привлечет к предстоящей большой работе. Хотя об этом условии ставить в известность своих хозяев Кабни не счел нужным.
