— Все есть.
— Дай сороковочку. Я хозяинъ здѣшній.
— Никому ничего не велѣно давать. Пріѣдетъ, такъ у него спроси.
— А коли такія ваши слова, то мы и въ избу къ себѣ не пустимъ — вотъ что.
— Врешь. Впустишь.
Работникъ продолжалъ посасывать трубку.
— Ну, ладно же, черти! Покажу я вамъ, коли онъ и меня не уважаетъ, погрозился сынъ Буялихи, жадно смотря на возъ съ бутылками.
— Уйди ты! Не вертись тутъ! кричала на него Буялиха. — Пьяница…
— Сама такая же.
Подходили бабы и спрашивали Буялиху:
— Привезли ужъ угощеніе-то? Стало быть, можно и приходить къ тебѣ?
— Вечеромъ, вечеромъ, умницы, приходите, когда стемнѣетъ, а раньше не слѣдъ.
— Платки-то тутъ? Въ возу? Покажи-ка, какими платками онъ насъ дарить будетъ.
— Не ворошите, не ворошите въ возу! Нѣтъ тутъ платковъ.
Вскорѣ въ маленькой купеческой телѣжкѣ подъѣхалъ и самъ кабатчикъ. Лицо его сіяло.
— Бабеночкамъ почтеніе! На юбилей ко мнѣ пришли? Рано, старушки божьи, рано. Дайте прежде съ товаромъ разобраться… заговорилъ онъ, вылѣзая изъ телѣжки.
— Какія мы старушки! обидѣлась одна изъ бабъ.
— Не въ центру попалъ? Ахъ, ты, шустрая! Ну, прости, прости за обиду и будь молодкой… поправился кабатчикъ и сталъ вынимать изъ телѣжки перевязанную веревкой пачку платковъ съ разноцвѣтной бахромой.
Какая-то молодая бабенка не утерпѣла и сунулась пощупать доброту платковъ.
— Потомъ, потомъ разглядишь. Нечего тутъ… говорилъ кабатчикъ, отдергивая отъ нея пачку платковъ, и продолжалъ:- Ну, молодушки, тамъ, какъ стемнѣетъ, жду я васъ на вечеринку хлѣба-соли откушать и винца съ пивцомъ попить. Милости просимъ.
— Придемъ, придемъ. Не замедлимъ. У тебя имянины, что ли?
— Юбилей. Это господское празднество.
— Да, да… Юбилей… Вотъ какъ… подхватила Буялиха. — Бабы меня давеча спрашиваютъ, какой праздникъ, а я имъ и выговорить не могу. Забыла? какъ называется. Юбилей.
— Юбилей, юбилей… Это значитъ, что нонѣ осенью около Покрова дня исполнилось ровно одиннадцать годовъ, какъ я самъ хозяйствую. И ежели, вотъ, Богъ приведетъ заведеніе мнѣ здѣсь у васъ въ Колдовинѣ открыть, то кажинный годъ буду праздновать и васъ поить около Покрова, — ну, а ужъ не придется, такъ не прогнѣвайтесь.
— Да откроешь, откроешь. Наши мужики будутъ согласны. На что другое они согласія не дадутъ, а на это-то будь покоенъ… заговорили бабы.
— Ну, не скажите! Я слышалъ, что тутъ ужъ тремъ торговцамъ отказъ вышелъ. Развѣ ужъ только вы за меня доброе слово своимъ мужьямъ замолвите.
— Замолвимъ, замолвимъ. Платки-то только бы намъ были хорошіе.
