— Бери, бери. Чего тутъ совѣститься-то? Мало мы ему денегъ-то въ Быковѣ оставляемъ! отвѣтилъ Емельянъ Сидоровъ. — Прошу покорно, Аверьянъ Пантелеичъ…
— Прежде всего дай настоящимъ манеромъ поздоровкаться. Здравствуй, проговорилъ кабатчикъ и протянулъ руку.
— Чего ты въ калиткѣ-то! На порогѣ не здороваются. Входи во дворъ.
— Въ такомъ разѣ постой, погоди. Поклонился женѣ гостинчикомъ, такъ надо и мужу…
Кабатчикъ полѣзъ въ телѣжку, порылся въ сѣнѣ, вынулъ оттуда бутылку съ водкой и, войдя во дворъ, протянулъ и руку, и бутылку Емельяну Сидорову, сказавъ: «пожалуйте».
— Спасибо, спасибо. Ну, вотъ теперь, здравствуй… заговорилъ Емельянъ Сидоровъ. — А то вдругъ на порогѣ! На порогѣ здороваться, значитъ, потомъ ссоритъся, а ужъ мы давай лучше въ мирѣ жить.
— А чтобы въ мирѣ намъ жить, такъ даже поцѣлуемся.
Кабатчикъ отеръ рукавомъ губы.
— Что ты, что ты! Развѣ нонѣ Христовъ день, чтобы цѣловаться? забормоталъ Емельянъ Сидоровъ, пятясь, но кабатчикъ ужъ сочно облобызалъ его.
— Такъ крѣпче будетъ, надежнѣе, сказалъ онъ. — Главная статья въ томъ, что дружбу-то мнѣ съ тобой хочется прочную, надежную водить. — Ахъ, да… Сейчасъ жена твоя сказала, что у тебя колесо у телѣги поломалось. Какое колесо-то: заднее или переднее?
— Переднее.
— Переднее? Ну, вотъ и отлично. А у меня какъ разъ, есть въ Быковѣ хорошій надежный скатъ, переднихъ колесъ. Поѣдешь мимо Быкова, такъ заѣзжай и возьми себѣ.
— Недорого запросишь, такъ отчего же?
— Зачѣмъ дорого! Что дашь, то и ладно. Вѣдь колесами я не торгую. У меня другая статья.
— Ну, спасибо. Переднія колеса мнѣ, дѣйствительно, нужны.
— А у меня они зря стоятъ.
Кабатчикъ, Емельянъ Сидоровъ и староста вошли въ избу. Изба была на полугородской манеръ и состояла изъ кухни и чистой комнаты. Въ чистой комнатѣ, главнымъ образомъ, бросались въ глаза широчайшая кровать подъ ситцевымъ пологомъ съ грудой подушекъ, пузатый самоваръ и стариннаго письма иконы въ углу съ пучками вербы за ними и съ десяткомъ фарфоровыхъ и сахарныхъ яицъ, окружающихъ кіоты. Кабатчикъ усердно сталъ креститься на иконы и, кончивъ, опять сказалъ:
— Теперь еще разъ здравствуйте.
— Садись, такъ гость будешь, пригласилъ хозяинъ. — Сейчасъ вотъ мы твой гостинецъ и разопьемъ, пока баба самоваръ ставитъ, прибавилъ онъ, откупоривая бутылку, и спросилъ: — Пьешь вѣдь самъ-то?
— Только самую малость потребляю, а ужъ сегодня и то былое дѣло. Ну, да съ тобой побалуюсь рюмашечкой, чтобы дружбу закрѣпить. Тяжеленько-то тяжеленько мнѣ будетъ, ну, да ужъ одинъ день не въ счетъ, отвѣчалъ кабатчикъ, тяжко вздохнувъ.
