— Зачѣмъ же пьянство и буянство-то? Можно честно и благообразно.
— Будетъ тутъ честно и благообразно! Живемъ тихо и смирно, и безобидно, а тамъ пропойцы явятся. Вѣдь ужъ три раза міръ у насъ кабатчикамъ въ кабакахъ отказывалъ, а ты опять…
— Да я собственно для школы, Антипъ Яковлевичъ…
— Поди ты! Ну, братъ, мелешь вздоръ! Вотъ еще какой школьный благодѣтель открылся.
— Зачѣмъ такъ? Зачѣмъ такъ, Антипъ Яковличъ? Развѣ я не сочувствую? Даже очень сочувствую и желаю, чтобы было украшеніе и благоустройство. Челомъ тебѣ бью, ты ужъ не галди противъ меня на сходкѣ-то.
— То-есть какъ это? спросилъ старикъ.
— Очень просто. Будь за меня, а ужъ я тебѣ премного благодаренъ останусь.
Антипъ Яковлевъ презрительно взглянулъ на кабатчика и воскликнулъ:
— Чтобъ я на міру за кабакъ стоялъ? Да ты никакъ бѣлены объѣлся, почтенный!
Онъ всталъ со скамейки. Всталъ и кабатчикъ и сказалъ:
— А я бы тебя и твою старуху, Антипъ Яковличъ, хорошими подарками удовлетворилъ.
— Уходи, уходи отъ меня. Зря толкуешь. Не таковскій я…
Антипъ Яковлевъ махнулъ рукой. Кабатчикъ пожалъ плечами.
— Ужасти какой серьезный человѣкъ! пробормоталъ онъ. — Прощай, коли такъ.
— Прощай, прощай. Поѣзжай, съ Богомъ.
Кабатчикъ влѣзъ въ телѣжку и шагомъ поѣхалъ отъ избы Антипа Яковлева. Староста шелъ около телѣжки.
— Видишь, какой строгій! Нѣтъ, этого не объѣдешь, сказалъ онъ и спросилъ:- Къ мяснику теперь? Къ Емельяну Сидорову, что ли?
— Да надо будетъ съ Емельяномъ Сидоровымъ потолковать.
— Ну, такъ ты и поѣзжай къ нему. Вонъ его изба. А я потомъ задворками приду. Неловко мнѣ съ тобой вмѣстѣ. Антипъ Яковлевъ смотритъ.
— Ну, ладно.
Кабатчикъ стегнулъ лошадь. Староста свернулъ къ своей избѣ.
Емельянъ Сидоровъ, по прозванью Мясникъ, хоть и былъ изъ числа мужиковъ исправныхъ и не ослабшихъ, какъ ихъ называютъ въ деревнѣ, но выпить подчасъ любилъ. Въ прежніе годы онъ имѣлъ барку, возилъ съ подряда въ Петербургъ кирпичъ и бутовую плиту на ней, стало-быть былъ человѣкъ бывалый, какъ говорится, любилъ краснобайничать на сходкахъ и считался за человѣка вліятельнаго въ деревнѣ. Барочный извозъ онъ нынѣ оставилъ и занялся скупкой телятъ у мужиковъ для продажи мясникамъ, отчего и самъ получилъ прозванье Мясника.
У избы на скамеечкѣ сидѣла жена Емельяна Сидорова, женщина лѣтъ сорока, и грызла подсолнухи, когда подъѣхалъ кабатчикъ. Онъ снялъ картузъ и, не слѣзая съ телѣжки, воскликнулъ:
— Матушкѣ-хозяюшкѣ особенное! Съ пріятствомъ кушать!
— Спасибо. Благодаримъ покорно, отвѣчала женщина. — Попотчевала бы и васъ подсолнухами, да не мужчинское это кушанье. Куда ѣдете?
