Такъ называемая нищая «чиновница» относится къ сообщенію старухи въ заячьемъ чепчикѣ съ практической точки зрѣнія и тотчасъ-же замѣтила:
— Свадьба что! Свадьба для насъ никакого толку. Во время свадьбы нешто подаютъ за упокой души старушкамъ? Намъ покойничекъ хорошій, богатый лучше.
— Экая ты алчная, Варвара Захаровна! осуждаетъ ее кто-то.
— Будешь алчной, милая! Все дорожаетъ, а доходы хуже и хуже. За уголъ-то раньше два рубля я платила, а теперь подавай хозяйкѣ три.
Въ притворъ вошелъ совсѣмъ лысый нищій съ котомкой за плечами, въ рукавицахъ, съ палкой и съ мѣховой шапкой съ ушами, какую носятъ на сѣверѣ.
Отеревъ рукавицей длинную бороду, онъ спросилъ у нищихъ:
— Поди, скоро кончится обѣдня-то, православные?
— А тебѣ зачѣмъ? — тотчасъ-же отнесся къ нему Андронычъ. — Здѣсь просить милостыню нельзя.
— Я дальній, милостивецъ. Я проходомъ.
— Все равно уходи. Здѣсь своя нищая братія, приходская.
— Вологодскій, благодѣтель. Я Христовымъ именемъ въ Іерусалимъ пробираюсь.
— Ну, и пробирайся. А здѣсь стоять нельзя. Проходи! — говоритъ Андронычъ, дѣлая движеніе.
— Мнѣ бы малость на обѣдъ пособрать — я и доволенъ.
— Уходи, уходи! Мы къ тебѣ въ Вологду обѣдать не ходимъ, — заворчала одна изъ старухъ.
— Ну, миръ вамъ!
Старикъ странникъ поклонился и сталь уходить изъ притвора.
Показались выходящіе изъ церкви богомольцы…
Въ открытые двери слышалось пѣніе «Буде Имя Господне благословенно».
Старухи и старики оживились. Образовались плотныя шеренги. Протянулись руки.
— Милостыньку, Христа ради. Подайте благогодѣтели, — послышалось на нѣсколько ладовъ.
Баба въ нагольномъ полушубкѣ протискалась мимо выходящихъ изъ церкви богомольцевъ, стояла уже въ притворѣ и протягивала руку. При сильно хлынувшей изъ церкви толпѣ отогнать ее нищимъ было уже невозможно. Впору было только слѣдить за сующими милостыню. Нѣкоторыя пожилыя женщины купеческой складки останавливались и, подавая три копѣйки, требовали двѣ копѣйки сдачи. Кто-то разронялъ мѣдяки, сталъ наклоняться, чтобы поднимать ихъ, но его столкнули и онъ упалъ. Это была женщина. Ее подняли и она говорила:
— Вѣдь больше чѣмъ на гривенникъ. Ну, да ужъ нищей братіи счастье. Вы, старушки, потомъ поднимите. Поднимите и подѣлитесь.
— Подымемъ, матушка… Спасибо… Тѣлу во здравіе вамъ, души во спасеніе.
— Подѣлитесь пополамъ… — произносить кто-то.
— Да какъ тутъ дѣлить-то, батюшка? Вѣдь это старый грошъ, — откликается нищая.
Франтикъ въ пальто и бѣломъ кашне увивается около молоденькой дѣвушки съ ротикомъ; сложенныхъ въ сердечко.
