В родильном приюте - Николай Александрович Лейкин

Городской родильный пріютъ. Палата. Стоятъ десять-двѣнадцать кроватей для взрослыхъ, и на нихъ лежатъ молодыя и пожилыя женщины подъ бѣлыми тканьевыми одѣялами. Рядомъ съ каждой большой кроватью дѣтская кровать подъ бѣлымъ полуоткрытымъ миткалевымъ пологомъ, и въ ней покрякиваетъ ребенокъ. Въ простѣнкѣ на столѣ со шкафчикомъ, крышка котораго обита клеенчатой подушкой, сидѣлка, вся въ бѣломъ, пеленаетъ плачущаго ребенка. Бѣлыя стѣны, бѣлыя занавѣски на окнахъ, кровати и табуретки выкрашены въ бѣлый цвѣтъ, даже стѣнные часы — и тѣ смотрятъ со стѣны въ бѣломъ деревянномъ чехлѣ. Дорожки на вылощенномъ желтомъ полу въ проходахъ между кроватями — и тѣ изъ бѣлаго полотна. Пахнетъ мятой, гутаперчей перевязочныхъ средствъ, отдаетъ слегка іодоформомъ. Тишина.

Женщины не спятъ. Кое-кто полушепотомъ, лежа разговариваютъ другъ съ дружкой. Одна, сидя на кровати, кормитъ грудью ребенка. Разговариваютъ двѣ молодыя: одна блондинка, другая брюнетка.

Въ полушепотѣ слышится:

— Подлецъ… Совсѣмъ мерзавецъ… Низкій человѣкъ… А, какъ глупа была я!.. — говоритъ брюнетка.

Тяжелый вздохъ.

— Всѣ они, милушка, таковы. Гдѣ-же онъ теперь? — спрашиваетъ блондинка.

— Кто-жъ его знаетъ! Говорили, что гдѣ-то въ офиціантахъ служитъ. Сначала я искала его… Но гдѣ-же найти? Всѣ трактирныя заведенія не обходишь. Потомъ стали говоритъ, что въ провинцію уѣхалъ и гдѣ-то въ буфетѣ на желѣзной дорогѣ. Подлецъ — и другого ему имени нѣтъ.

— А вы-бы въ адресномъ столѣ, милушка, справились.

— Справлялась, но никакого толку… Надо знать, кто онъ: крестьянинъ или мѣщанинъ и какой губерніи крестьянинъ. А я знаю только, что онъ Андрей Ивановичъ и что у него мать въ Тамбовѣ у какого-то генерала въ нянькахъ живетъ. Андрюша, да Андрюша… Гдѣ-же дѣвушки!.. Вѣдь паспорта у него не спрашивала.

— А сами-то одной прислугой жили? — допытывается блондинка.

— Одной прислугой. Барыня моя была актриса. А онъ у доктора жилъ. Трезвый человѣкъ и много чайныхъ денегъ отъ больныхъ получалъ, но на билліардѣ этомъ самомъ очень ужь любилъ играть и иногда прямо, не спросясь, убѣгалъ въ трактиръ, оттого и отказали.

— Красивый?

— Писанный… Портретъ — одно слово! Его даже одна пожилая барыня вдова къ себѣ переманивала вотъ до чего была на него польстившись. Ахъ, и красавецъ онъ, да и подлецъ! А вы? — задаетъ вопросъ брюнетка.

Опять вздохъ, на этотъ разъ изъ груди блондинки.

— Я въ меблированныхъ комнатахъ прислугой жила — и тамъ мой грѣхъ. Студентъ.

— Студентъ… — протянула блондинка. — Это значить ужъ баринъ. Вѣдь мой-то клялся и божился, что обзаконитъ, такъ неужто-же и вашъ?