— Послушаешь — выпорютъ! поддакнула дура, тоже старушка богомолка.
— Куда выпорютъ!
— Выпорютъ, родимая!
— Коли-бъ выпороли, да тѣмъ бы и дѣло довершили? Въ книгу, моя родная, запишутъ!
— Запишутъ! какъ есть — запишутъ! заговорили слушавшія богомолки. На дворѣ подъ деревомъ сидѣла куча мужиковъ, и я подсѣлъ къ нимъ.
— Здравствуйте!
— Здравствуй, почтенный!
— Объ чемъ толкуете?
— Да все про волю.
— Что же про все, про волю, много толковать? слава Богу, что воля эта вышла.
— Такъ-то оно, ихъ!
— А еще же что?
— А вотъ что: было у васъ начальство, господа, теперь насъ отъ господъ отобрали и никакого намъ начальства не даютъ, теперь у васъ никакого начальства нѣтъ.
— На что же вамъ начальство?
— Ну, спросить о чемъ, хоть бы о той же волѣ, и спросить некого, никто ничего не скажетъ [2].
— А теперь начальство стало — не начальство, подтверждалъ другой мужикъ.
— Это какъ?
— А вотъ какъ: бывало ѣдетъ становой, услышимъ колокольчикъ — поджилки дрожатъ! А теперь ѣдетъ становой — ничего, и уѣдетъ становой — тоже ничего!
— Это-то и хорошо!
— Это хорошо, да спросить что не у кого.
— Да что вы будете спрашивать?
— Какъ что, другъ? обо всемъ теперь надо спроситься: порядки заводятся новые, а мы люди неграмотные, — какъ разъ въ бѣду влѣзешь, совсѣмъ съ головой влѣзешь!
— Да вотъ хоть бы у насъ, прибавилъ другой мужикъ:- мало-мало въ такую бѣду было попали, что и… Тутъ мужикъ только рукой махнулъ, а ни одного слова не сказалъ: видно, что они ждали большой какой-то бѣды.
— Да вы Апраксинскіе?
— Апраксинскіе.
— Да, у васъ недалеко было до бѣды, да и до большой бѣды, другъ ты мой!
— Какъ небольшой!
— Какъ еще это Богъ помиловалъ!
— Его святая воля!
— Какая-жъ у васъ бѣда была? спросилъ я этого мужика.
— Большой бѣды Богъ миловалъ, а была-бы. Вотъ какъ вышла воля, насъ, мужиковъ, баринъ собралъ, объявилъ намъ царскую волю, — хорошо. «Вы, говоритъ, живите смирно, да со мной ладно». — Мы ему поклонились. — «Вы работали, говоритъ опять таки баринъ, — вы работая на дворъ по шестнадцати десятинъ въ клину, теперь работайте по десять».
— Какъ на дворъ? спросилъ я.
— У нихъ по дворамъ разсчитано, объяснилъ мнѣ другой мужикъ:- въ твоемъ дворѣ три работника, три работницы, да въ томъ двору пять работниковъ да пять работницъ, — значитъ одинъ дворъ, восемь работниковъ, восемь работницъ — вотъ тебѣ и цѣлый дворъ выходитъ. Это у нихъ такъ заведено ужъ изстари.
— Это такъ! продолжалъ разскащикъ. — «Теперь, говоритъ баринъ, работайте дворомъ по десять десятинъ». Мы на это ни одного слова не сказали, поклонились только. «Ну, говорить, прощайте!» Мы опять поклонились, поклонились мы барину, да и разошлись. Послѣ стали толковать промежъ себя: чью намъ волю сполнять, царскую, или барскую? Царь указалъ мужику трехденку, бабамъ двухденку
