Сестра сделала другое; ее будущий муж — малый молодой, красивый и статный довольно собою мужчина, мещанин, без всякого образования, без всех благородных качеств и, кажется, с алтынной и скверной душой. По крайней мере, в минуту радости у него хриповатым, густым басом разрывается голос, не похожий на человеческий; а в обыкновенном разговоре голос порядочный. И что-то, всматриваясь в лицо его глубже, видишь, под красивой личинкой молодости, какую-то невообразимо гадкую образину. Я замечал в людях очень часто, как лет в двадцать личико оживлено жизнию довольно приятно, а в тридцать из этого личика выходит сущий урод. Как бы хорошо лицо ни было, но если натура у человека не хороша от природы, то, всматриваясь в нее хорошенько, где-нибудь, но уж непременно отыщешь часто едва заметную черту гадости, и эта гадость со временем обхватит всего человека, без его ведома, как его натуральная идея, и он стоить уже век на этом пьедестале. Если я ошибаюсь, дай Бог. Как ни дурно со мной поступили, а я все-таки им и сестре искренно и от души желаю всего доброго.
Сестре он своею наружностью понравился больше года. Я это знал, несколько раз намекал ей об этом. Она ни слова, а всегда уверяла меня, что это одни сплетни говорливых языков. Я и отсторонился и издали глядел лишь, чтобы не пошло в дурную сторону, что иногда с нами грешными и бывает. А между тем беседы у них идут чаще, у двух замужних моих сестер, из которых одна — дура, а другая — женщина хитрая и в мелких делах жизни довольно умная. Смотрю — начались шушуканья, переговоры, сватанье; спрашиваю у сестры: правда? «Нет, вздор». Я говорю: сегодня вечером решенье сделают навсегда, подумала ль ты обо всем этом хорошенько? каким он тебе кажется, пожалуйста, сообщи? Ответ: «не ваше дело; будьте спокойны: все обойдется без вас; о чем нужно, я сама знаю». Я где стоял, тут и сел, как рак на мели.
Не то уж больно, что она, кажется, увлеклась его одной наружностью, и что я все силы употреблял хоть немножко очеловечить ее, дать ей кой-какие понятия, пробудить все силы жизни; но больно то, что я в ней в одну минуту глубоко так ошибся. Я был с ней всегда искренен и откровенен, делал для нее, что мог; все, что ни было у меня за душою, ей все было известно: и хорошее, и дурное — все, все, без исключения. И вот чем она мне заплатила с своей стороны!
Кроме того узнаю, что переменился ко мне отец через нее. Говоря с ней откровенно, часто говорил и о своей любимой мечте переселиться в Питер; она это передала отцу с прибавлением, что я хочу обобрать его — и уехать; вот откуда вышла его низкая осторожность. Еще слова два о будущем ее муже. Богатство все его заключено в одном довольно старом доме на хорошей улице, дающем доходу 2000 р. в год.
