— Ну, не красавчикъ ли онъ, Джонъ? Не милашка ли, когда такъ сладко спитъ?
— Конечно, милашка, — подтвердилъ мужъ. — Ужасный милашка. Онъ, кажется, всегда спитъ, не такъ ли?
— Что съ тобою, Джонъ? Разумѣется, нѣтъ!
— Неужели? — произнесъ Джонъ, погружаясь въ раздумье. — А я думалъ, у него глаза всегда закрыты. Алло!
— Какъ это можно, Джонъ! Вѣдь ты пугаешь людей!
— Ребенку вредно закатывать глаза такимъ образомъ, — сказалъ удивленный фургонщикъ, — не правда ли? Гляди, какъ онъ мигаетъ обоими заразъ! А посмотри на его ротъ. Вѣдь онъ разѣваетъ его, какъ золотая и серебряная рыбка.
— Ты не заслуживаешь быть отцомъ, не заслуживаешь, — пристыдила его Дотъ со всею важностью опытной матроны. — Но откуда тебѣ знать, какимъ легкимъ испугамъ подвержены дѣтки, Джонъ! Ты не знаешь ихъ даже по имени, глупый ты человѣкъ!
Переложивъ младенца на лѣвую руку и похлопавъ его по спинкѣ, вѣроятно, для здоровья, она со смѣхомъ ущипнула мужа за ухо.
— Нѣтъ, гдѣ мнѣ знать, — отвѣчалъ Джонъ, снимая съ себя плащъ. — Ты вѣрно говоришь, Дотъ. Я немного смыслю по этой части. Вотъ то, что мнѣ пришлось жестоко бороться съ вѣтромъ сегодня вечеромъ, это я знаю. Онъ дулъ съ сѣверо-востока прямо въ фургонъ всю дорогу домой.
— Бѣдный старина, это вѣрно! — подхватила миссисъ Пирибингль, принимаясь суетиться. — Возьми скорѣе дорогого крошку, Тилли, пока я займусь дѣломъ. Право, я кажется задушила бы его поцѣлуями, еслибъ не было жалко. Отстань отъ меня, пусти, мой милый песъ! Пошелъ, Боксеръ, пошелъ! Дай мнѣ прежде заварить чай, Джонъ; потомъ я помогу тебѣ разбирать свертки, какъ трудолюбивая пчела. «Малютка-пчелка за работой…» и такъ далѣе, какъ тебѣ извѣстно, Джонъ. Училъ ли ты «Малютку-пчелку», когда ходилъ въ школу, Джонъ?
— Ужъ не помню хорошенько, — отвѣчалъ мужъ. — Я былъ очень близокъ къ тому. Но я только испортилъ бы эту басенку.
— Ха, ха! — расхохоталась Дотъ. У нея былъ самый пріятный смѣхъ, какой только можно себѣ представить. — Какой ты, право, у меня милый, старый олухъ, Джонъ!
Не думая оспаривать этого, Джонъ вышелъ во дворъ посмотрѣть, позаботился ли какъ слѣдуетъ о лошади мальчикъ, сновавшій взадъ и впередъ мимо двери и окна съ фонаремъ, точно блуждающій огонекъ. Эта лошадь была такъ жирна, что вы не повѣрили бы мнѣ, еслибъ я описалъ вамъ ея размѣры, и такъ стара, что день ея рожденія затерялся въ туманѣ вѣковъ. Боксеръ, чувствуя, что онъ долженъ безпристрастно оказывать знаки вниманія всей семьѣ, метался изъ дома во дворъ и обратно съ ошеломляющимъ непостоянствомъ; онъ-то бѣгалъ съ отрывистымъ лаемъ вокругъ лошади, когда ее чистили у дверей конюшни, то прикидывался, что хочетъ яростно броситься на свою хозяйку, и внезапно останавливался, то заставлялъ вскрикивать Тилли Слоубой, сидѣвшую въ низкомъ креслѣ близь огня, тыкая мокрой мордой ей въ лицо, то выказывалъ навязчивое любопытство относительно ребенка. Послѣ того Боксеръ принялся ходить вокругъ очага и, наконецъ, легъ, точно расположившись здѣсь на ночлегъ; но немного спустя вскочилъ опять и, поднявъ куцый хвостъ, кинулся во дворъ, словно вспомнивъ, что у него назначено съ кѣмъ-то свиданіе и ему нужно мчаться во всю прыть, чтобъ не опоздать.
