— Плата еще у синдика, — рѣзко отвѣтила женщина: — твой сынъ забылъ захватить съ собой деревянную ложку, а ни одинъ изъ слугъ судьи не хотѣлъ отдать ему деньги прямо въ руки.
Мужъ нахмурилъ брови.
— Пусть только ихъ шея попадетъ въ мои лапы, увидятъ они нужна ли мнѣ деревянная ложка, чтобы прикоснуться къ нимъ. Съ синдикомъ впрочемъ не надо ссориться. Воръ Иваръ подалъ ему жалобу, говоритъ, что при допросѣ пыталъ его я, и ссылается на то, что до осужденія онъ не можетъ считаться лишеннымъ чести… Кстати, жена, не позволяй твоимъ ребятамъ баловаться съ моими клещами и щипцами; они такъ иступили мои инструменты, что сегодня я не могъ употребить ихъ въ дѣло… Гдѣ эти маленькіе уроды? — продолжалъ онъ, приближаясь къ вороху соломы, на которомъ Спіагудри почудилось три трупа. — А вотъ они, спятъ, не обращая вниманія на шумъ, какъ снятые съ висѣлицы.
По этимъ словамъ, ужасъ которыхъ составлялъ разительный контрастъ съ хладнокровіемъ и дикой веселостью говорящаго, читатель быть можетъ узналъ уже кто былъ хозяинъ башни Виглы. Спіагудри тоже сразу узналъ его, такъ часто видалъ при зловѣщемъ обрядѣ на Дронтгеймской площади, и чуть не обмеръ отъ страха, вспомнивъ вдругъ обстоятельство, заставившее его со вчерашняго дня избѣгать встрѣчи съ этой непріятной личностью.
Нагнувшись къ Орденеру, онъ прошепталъ ему прерывающимся голосомъ:
— Это Николь Оругиксъ, палачъ Дронтгеймскаго округа!
Невольно пораженный ужасомъ, Орденеръ вздрогнулъ и пожалѣлъ, что попалъ въ такое общество. Но въ ту же минуту какое-то необъяснимое любопытство овладѣло имъ и, сочувствуя смущенію и трусости стараго проводника, онъ въ то же время сталъ внимательно слѣдить за словами и дѣйствіями страшнаго существа, находившагося у него передъ глазами, подобно тому какъ жители городовъ жадно прислушиваются къ лаю гіены или рычанью тигра, привезеннаго изъ пустыни.
Несчастный Бенигнусъ пришелъ въ такое настроеніе духа, что не могъ съ своей стороны заняться психологическими наблюденіями. Спрятавшись за Орденеромъ, онъ завернулся въ плащъ, поддерживая дрожащей рукой пластырь, нахлобучилъ подвижной парикъ еще ниже на лобъ и затаилъ дыханіе.
Между тѣмъ хозяйка поставила на столъ большое блюдо съ жареной бараниной, хвостъ которой раньше примѣченъ былъ Спіагудри. Палачъ сѣлъ напротивъ Орденера и его проводника между священниками; а жена его, подавъ кружку сладкаго пива, кусокъ rindebrodа [12] и пять деревянныхъ тарелокъ, занялась у очага оттачиваніемъ зазубрившихся щипцовъ своего мужа.
