— Ну, кто тамъ еще? Ты, Поэль! Кто тебя послалъ?
— Ваше превосходительство забыли, что сами изволили приказать мнѣ.
— Да? — пробормоталъ генералъ: — А! Я хотѣлъ, чтобы ты подалъ мнѣ этотъ картонъ.
Поэль передалъ губернатору картонъ, который тотъ самъ легко могъ достать, протянувъ только руку.
Генералъ машинально отложилъ картонъ, не раскрывая его, и разсѣянно перелисталъ нѣсколько бумагъ.
— Поэль, что это хотѣлъ я спросить… Который часъ?
— Шесть часовъ утра, — отвѣтилъ слуга генералу, передъ глазами котораго висѣли часы.
— Что, бишь, я хотѣлъ сказать тебѣ, Поэль… Что новаго во дворцѣ?
Генералъ продолжалъ разсматривать бумаги, съ озабоченнымъ видомъ надписывая нѣсколько словъ на каждой.
— Ничего, ваше превосходительство, не считая того, что все еще ждутъ моего барина, отсутствіе котораго, видно, безпокоитъ и генерала.
Генералъ поднялся изъ-за стола, съ досадой взглянувъ на Поэля.
— Ты плохо видишь, Поэль. Мнѣ безпокоиться объ Орденерѣ! Мнѣ извѣстны причины его отсутствія, и пока я совсѣмъ не жду его.
Генералъ Левинъ Кнудъ такъ ревниво оберегалъ права своей власти, что они казались ему попранными, если какой-нибудь подчиненный дерзалъ угадать его тайную мысль и думать, что Орденеръ дѣйствовалъ безъ его вѣдома.
— Ступай, Поэль, — продолжалъ онъ.
Слуга вышелъ.
— Право, — вскричалъ губернаторъ, оставшись одинъ: — Орденеръ заходитъ слишкомъ далеко. Пытаясь согнуть клинокъ, ломаетъ его. Заставить меня провести ночь въ безсонницѣ и нетерпѣніи! Подвергнуть генерала Левина сарказмамъ канцлерши, догадкамъ лакея! И все для того, чтобы старый врагъ получилъ первый объятія, на которыя имѣетъ право старый другъ. Орденеръ! Орденеръ! Прихоти убиваютъ свободу! Пусть только вернется, пусть только покажется, чортъ меня побери, если я не встрѣчу его какъ порохъ встрѣчаетъ огонь. Нѣтъ, каково! Подвергать губернатора Дронтгейма догадкамъ слуги, сарказмамъ канцлерши! Пусть только появится!..
Генералъ продолжалъ помѣчать бумаги, не читая ихъ, до такой степени онъ былъ раздосадованъ.
— Генералъ, батюшка! — вскричалъ знакомый голосъ.
Орденеръ сжималъ въ своихъ объятіяхъ старика, который не могъ удержаться отъ радостнаго восклицанія.
— Орденеръ, мой храбрый Орденеръ! Чортъ побери!
Какъ я радъ!.. Я радъ, баронъ, — продолжалъ генералъ, вдругъ перемѣнивъ тонъ: — что вы умѣете обуздывать свои чувства. Кажется, вы были рады свидѣться со мною и если воздержались отъ этого въ теченіе сутокъ, то лишь для того, чтобы умѣть сдерживать свои порывы.
