От комментариев Льюис воздержался и повернулся к сыну, гонявшему по тарелке горошину:
– Как дела с герром Кенигом? Sehr gut?
Рэйчел выпила воды – залить вспыхнувшее раздражение – и начала собирать тарелки, но остановилась, вспомнив, что теперь это не ее работа.
Эдмунд тоже закончил с едой и разыгрывал свое сражение. Горошины сыпались на соус, формируя береговой плацдарм, чтобы повести наступление на материковое пюре.
– Sehr gut, Yater.
Льюис рассмеялся:
– Ты здесь всего лишь месяц, а произношение уже лучше, чем у меня.
– Зачем учить немецкий, если нам не разрешается с ними разговаривать? – спросил Эдмунд.
– Ты можешь с ними разговаривать. Я даже поддерживаю тебя в этом. Чем лучше мы поймем друг друга, тем быстрее наведем здесь порядок.
– А это долго – наводить порядок?
– Оптимисты отводят десять лет. Пессимисты – пятьдесят.
– Ты, конечно, считаешь, что хватит пяти.
Льюис улыбнулся – Рэйчел знала его слишком хорошо.
– Так что, Эд, ты уже пообщался с Фридой?
Эдмунд покачал головой:
– Она меня старше.
– Может, нам всем поиграть в канасту или криббидж как-нибудь вечерком? Или вместе посмотреть кино.
В комнату с подносом для посуды вошла Хайке. Во всех ее движениях ощущалась пугливая настороженность, как у ласточки, пытающейся склевать зерно под носом у фермера.
– Вкусно, Fraulein Ganz, – сказал Льюис по-немецки.
– Вы вкусная, Fraulein Ganz, – повторил за отцом Эдмунд, не заметив ошибки.
Хайке проглотила смешок, поклонилась и торопливо собрала тарелки, задержавшись возле Рэйчел, которая не съела и половины.
– Sind Sie fertig[33], фрау Морган?
Рэйчел махнула рукой – забирайте.
Хайке отнесла посуду к кухонному лифту, потянула за веревку, и невидимая рука потащила его вниз, в кухню.
Рэйчел молчала и заговорила лишь после того, как служанка вышла из столовой.
– Видишь? Опять. Ухмыляется.
– Хайке просто нервничает. Боится, что сделает что-то не так и потеряет работу. Каждый немец, у которого есть работа, живет в сильнейшем напряжении.
– Почему ты постоянно их защищаешь?
Льюис пожал плечами, что для него было равносильно выражению отчаяния. Достал из кармана портсигар, щелкнул крышкой и предложил сигарету жене.
Рэйчел хотелось курить, но от сигареты отказалась:
– Я потом свои покурю.
Льюис постучал по кончику сигареты, закурил и, глубоко затянувшись, выпустил дым через ноздри.
Скрип кухонного лифта оповестил обедающих о прибытии пудинга.
– А лифт доходит до этажа Любертов? – поинтересовался Эдмунд.
– Я не хочу, чтобы ты играл с лифтом, – предупредила Рэйчел. – Это не игрушка.
