— Может, погасить забыли — предположил Конь.
— Посмотри! — приказал Тяпа.
Конь пригнулся, добежал до пристроечки, прижимаясь спиной к стене, добрался до окна, осторожно заглянул в комнату и вернулся обратно.
— В шашки играют! — доложил он.
— Кто?
— Завхоз и этот… сторож.
— Не спится им, — проворчал Тяпа. — Ладно! Пускай играют. Мы тоже: фук, фук — и в дамки!
Тяпа как-то подленько засмеялся и скомандовал:
— Давай по одному!
Он первым перебежал двор и скрылся за сарайчиком. Оттуда послышался его тихий свист — и через двор побежал Игорь. За ним освещенное пространство двора пересек Шурик. Когда и его скрыла густая темнота, Пахомчик шепнул:
— Давай, Гена… Только не чуди.
А стоящий за Генкиной спиной Конь сипло подтвердил:
— Точно! Это самое… Без шуток!
Генка сунул руки в карманы и медленно пошел мимо пристроечки, стараясь, чтобы его тень упала на освещенное окно. Но увлеченные игрой Аркадий Семенович и дядя Кеша не обратили на него никакого внимания. Генка все так же медленно дошел до сарайчика и услышал свистящий шепот Тяпы:
— Выламываешься?..
Генка пошел прямо на него, Тяпа едва успел шагнуть в сторону, споткнулся о доски, с трудом удержался на ногах и, различив за спиной Генки подбежавшего Коня, пригрозил:
— Смотри, мало не будет!
Генка будто только этого и ждал, замахнулся, но Конь перехватил его руку, а подоспевший Пахомчик оттер Генку плечом.
— Нарочно шум поднимает! — брызгая слюной, шипел Тяпа.
— Хватит вам! — хрипловато сказал Пахомчик и еще дальше отодвинул Генку плечом. — Дело надо делать.
Тяпа, недовольно сопя, осветил фонариком штабель и распорядился:
— Вот эти берите. По два человека на доску. И чтоб ни звука!
Выбранные Тяпой доски ничем не напоминали те бросовые дощечки, которые дядя Кеша давал Генке на порчу. Те были хилые, сучковатые, тонкие. А эти толстые, длинные, тяжелые. И ровные-ровные. Одна к одной. Отличные доски! И стоили, наверно, немало.
Сцепив зубы, Генка смотрел, как несли их через двор сначала Игорь с Тяпой, потом Пахомчик и Шурик.
Хоть бы Муха залаяла! Собака, называется. Ни слуха, ни чутья. Не собака, а медведь в берлоге. Дрыхнет без задних ног! Когда Тяпа с Игорем, держась у самой стены, проходили мимо окна пристройки, Генка твердил, как заклинание: «Споткнись! Споткнись! Урони доску!»
Но две темные фигуры медленно скрылись за углом кухни, за ними еще двое, а вокруг по-прежнему было тихо.
— Пошли! — скомандовал Конь и взялся за доску.
Генка поднял свой конец и, машинально стараясь ступать в ногу с Конем, чтобы доска меньше раскачивалась, пошел через темный двор. Он смотрел на спину шедшего впереди Коня и думал о том, как будет стоять дядя Кеша перед разоренным штабелем, виновато и покорно смотреть на рассерженного начальника, давать объяснение следователю. Генка представил себе, как дядю Кешу поведут через весь лагерь в сопровождении милиционера, замычал от отчаяния, остановился и ткнул концом доски в спину Коня. Конь споткнулся и, выронив доску, упал. Генка бросил свой конец. Доска тяжело ухнула о землю.
