А Степан Игнатович карал и миловал как ему заблагорассудится.
Грубияну Женкину за постоянные перекуры срезал зарплату на тридцать процентов, Марыщева из-за его извечной темноты отправил в отпуск в ноябре. Олю поставил начальницей над Полей, но после снял ее с должности и поставил Полю над Олей. А потом вообще выкинул их обеих из начальниц и срезал должностную клетку. Сашу Лесову уволил за прогул (в тот день у нее кто-то умер), но потом принял на работу обратно, демонстративно проявив христианское милосердие. Язвицкого за его радикальные высказывания отправил в командировку по обмену опытом в Читу, тогда как бухгалтершу Гулящую отправил на юг Франции по обмену валюты, а секретаршу Нину Бесову отправил в районную больницу на аборт.
Потом он отнял работу у Косых и отдал ее Глухих, отчего Косых почувствовал себя неуверенно и запил в предчувствии неминуемого увольнения. Затем Бульбенко забрал работу у Глухих и всучил ее Сухих. Сухих работу блестяще провалил, за что и получил повышение в окладе и всеобщее уважение. Многодетную Болдянскую сделал своим заместителем, а зарвавшегося Полубога понизил в должности и долго склонял на совещаниях как несправившегося, неоправдавшего и недостойного. Однако, когда мадам Болдянская после упорной работы на ниве продаж вдруг ощутила в себе хорошо известные ей признаки скорого прибавления семейства, Бульбенко неделикатно избавился от нее, бросив на низовку и пригрозив увольнением. И только Семен Бенцианович Свищенко-Гоев, мало отличаясь от обивки собственного стула, все еще сохранял свой «статус-кво».
И от этого сотрудники любили своего начальника все больше и больше. В день рождения они преподносили ему маленькие милые подарочки — недорогие безделушки стоимостью в ползарплаты, читали прочувствованные стихи, с экзальтированной пылкостью благодаря его «за все и даже больше».
И каждый старался помочь своему начальнику, движимый искренней любовью к нему. Альфред Зинин предлагал познакомить его с некоей дамой, Марыщев предлагал закурить, бухгалтер Гулящая предлагала мухлеж, а Нина Бесова предлагала самое себя, потому что ничего больше не могла предложить. Полубог ездил с ним на рыбалку, хотя рыбалку ненавидел, потому что там от сырости и неподвижной позы обострялся его радикулит. Марыщев с пионерским энтузиазмом перекапывал огород на его дачке, мадам Болдянская вышивала ему крестиком косоворотку, Оля и Поля мыли чашки, подкладывали под начальственное седалище подушечки и, как поисковые собаки, искали пылинки на пиджаке, интеллектуальный Штернберг возил его домой на собственной машине, наивная Саша Лесова наивно соглашалась поехать с ним вдвоем в командировку, грубиян Женкин грубо и неумело доносил на коллег, а Язвицкий дважды в день гулял с его собакой, за что та немилосердно кусала его. Сухих за свой счет чинил его автомобиль, Глухих за свой счет чинил водопроводный кран, а Косых за свой счет делал ремонт в квартире его второй, нелюбимой тещи. И только вечнодрожащий пенсионер Свищенко-Гоев ничем не мог помочь любимому начальству, потому что был стар, немощен, нерасторопен и несообразителен.
