После смерти отца Жанна д’Альбре сделалась непомерно важною дамой, но земель
Беарн, Альбре и Наварра, составлявших целое королевство, ей все-таки казалось
недостаточно. У ныне царствующего короля Франции из дома Валуа оставалось еще
четыре сына, поэтому, побочная ветвь Бурбонов едва ли могла рассчитывать
получить власть в скором будущем. Однако Жанна дерзко предрекла сыну своему
Генриху самую необыкновенную судьбу, о чем позднее вспоминали с удивлением;
должно быть, она имела дар ясновидения. Но ею руководило только честолюбие, эта
страсть выковала в столь хрупкой женщине несгибаемую волю, и это наследие,
которое она оставила сыну, немалым грузом легло на его судьбу.
Едва мальчик к ней вернулся, как Жанна прежде всего стала преподавать ему
историю их дома. Она не замечала, что он все время жмется к хорошенькой
фрейлине или, как в Пиренеях, босиком выбегает играть на улицу, влекомый
любопытством к девочкам, этим столь загадочным для него созданиям. Но Жанна не
видела действительной жизни, она жила мечтами, как это бывает у слабогрудых
женщин.
Королева сидела в своих покоях, одной рукой обхватив Генриха, который
охотнее резвился бы, как козленок, другой прижимая к себе его сестричку
Екатерину. Жанна нежно склоняла голову с тускло-пепельными волосами между
головками обоих детей. Лицо у нее было тонко очерченное, узкое, бледное, брови
страдальчески хмурились над темными глазами, лоб уже прорезали первые морщины,
и углы рта слегка опустились.
— Мы скоро поедем в Париж, — сказала она. — Наша страна должна стать
обширнее. Я хочу прибавить к ней испанскую часть Наварры.
Маленький Генрих спросил: — А почему же ты не возьмешь ее себе? — И тут же
поправился: — Пусть папа ее завоюет!
— Наш король дружит с королем испанским, — пояснила мать. — Он даже
позволяет испанцам вторгаться к нам.
— А я не позволю! — тотчас воскликнул Генрих. — Испания — мой враг и врагом
останется! Оттого что я тебя люблю! — пылко добавил он и поцеловал Жанну.
А она пролила невольные слезы, они текли на ее полуобнаженную грудь, к
которой, словно желая утешить мать, прижался маленький сын.
— Неужели мой отец всегда слушается только короля Франции? Ну, уж я-то ни за
что не стану! — вкрадчиво заверил он мать, чувствуя, что ей эти слова
приятны.
— А мне можно с вами ехать? — спросила сестричка.
— Фрейлину тоже надо взять, — решительно заявил Генрих.
— И наш папочка там с нами будет? — спросила Екатерина.
— Может быть, и будет, — пробормотала Жанна и поднялась со своего кресла с
прямой спинкой, чтобы не отвечать на дальнейшие расспросы детей.
