Даяна попыталась возразить, но решила, что от этого ничего не изменится. Она не станет относиться к Данинджеру хуже, чем он того заслуживает, а Хэлстон не станет относиться к нему лучше.
– Пойдем спать, – сказала она, выбираясь из машины, и упоминание о предстоящей ночи вызвало зевоту. – Кажется, что усну раньше, чем успею раздеться, – Даяна выгнула уставшую спину и еще раз зевнула. – Или же раньше, чем доберусь до кровати.
Сны были яркими, наполненными неестественно сочными картинами. Данинджер то летал где-то высоко в небе, то срывался с высотных зданий, устремляясь вниз, чувствуя, как все внутренности сжимаются и сердце не бьется, то бродил где-то в лесу, вглядываясь в голубое небо, ловя на лице пробивающиеся сквозь ветви солнечные лучи, а то просто шел по улицам Вашингтона, и папки в руках напоминали ему о делах в суде, которые он никогда не читал и к которым тем более никогда не готовился.
Иногда сознание отправляло его в прошлое, в школьные годы. Экзамены, которые он не мог сдать, пугали его, вселяли ужас, но потом Данинджер вспоминал, что все это осталось позади, и, улыбаясь, выходил из класса. И никаких сомнений в реальности происходящего. Никакой необходимости играть заданную разумом роль. Не было даже ночных пробуждений. Один сон сменял другой, продолжая ночь развлечений и красок, грез и мечтаний. Потом наступило утро.
Данинджер открыл глаза и глуповато уставился на низкий, невзрачный потолок, нависший над ним. После ярких снов он казался до неприличия обыденным. За окном начиналось утро. Данинджер кашлянул, поднял голову, пытаясь понять, прошла болезнь или нет. Рука отозвалась острой болью. Указательный палец распух сильнее. Теперь он не сжимался, не подчинялся своему хозяину. Данинджер попытался подчинить его, согнуть. От острой боли на глаза навернулись слезы. Данинджер зажмурился, но боль не прошла. Ее стало больше. Она вспыхивала в сознании чудовищным цветком, который распускался, набирал силу.
Данинджер повернулся на бок и закусил край подушки. Крик утонул в мягких перьях, захлебнулся в них. Но боль отступила. Осталась лишь тяжесть. Данинджер повалился на спину и уставился в потолок, пытаясь отдышаться. Липкий пот покрыл тело.
Четверть часа Данинджер пролежал недвижимо, боясь потревожить ноющую руку, затем очень осторожно поднялся с кровати и прошел в ванную. Кажется, там был аспирин. Кажется…. Он остановился, растерянно уставившись на свое отражение. В зеркале был кто угодно, но только не он. Скорее, мертвец с налитыми кровью глазами. Синие вены на висках вздулись. Еще одна вена пересекала покрытый испариной лоб. Данинджер нервно сглотнул, включил воду и умылся. Вода показалась ледяной. Мелкая дрожь начала бить тело.
