– Но как же Мастера Стихий? Почему только разрушение? Ведь стихии не желают только разрушать!
Элинаэль видела, что ему интересно отвечать на ее вопросы. Его глаза блестели, когда он объяснял, говорил о том, что волновало и его самого, о чем он размышлял многие годы.
– Вода желает течь, ветер – дуть, камень – лежать на земле, а если он не на земле, то стремится к ней. Мастера Стихий используют эти стремления. Ветер не желает огибать здания, или скалы, или деревья, когда он дует, он хочет, чтобы его путь был свободен; камням, которые не в самой земле, а, например, в каком-то ряду из кладки стен здания, необходимо упасть. Вода ищет свое русло. Сегодня я сказал, что Мастеру Стихий нужно думать, и это правда: чтобы понять, как использовать то, к чему стремятся вода, ветер и камни. Мастер Стихий освобождает материю, возвращая ее к природному состоянию, Мастер Строитель – наоборот, пленяет ее, изменяет ее природные свойства, он может заставить лед не таять, песок – не рассыпаться, мрамор – плавиться.
– Ваш Дар тоже может работать со стихиями? – спросила Элинаэль.
– Совсем немного… Я с ними, может, чуть лучше, чем Тико с мечом… – Кодонак засмеялся.
Элинаэль смотрела на него и чувствовала себя маленькой девочкой рядом с отцом, защищенной, окруженной его заботой. Никто и никогда больше не обидит ее, и она не останется одна.
Вирд
Вирд падал куда-то в темную бездну, он судорожно размахивал руками и ногами, пытаясь ухватиться за что-нибудь, откинул голову и… ударился ею.
Вирд застонал и проснулся; он привстал с расстеленного на земле одеяла, потирая ушибленное место.
Последнее время ему плохо спалось. Ему снилась кровь, так много крови… лившейся с неба, словно дождь, струившейся ручейками по земле, устланной чем-то белым, похожим на то странное вещество, которое он впервые увидел в горах на перевале: его называли снегом. Снег был холодным и мокрым; когда Вирд брал его в руки, он слипался, а затем превращался в воду… Горячая кровь во сне оставляла в рыхлом снегу алые борозды и стекалась в большое, похожее на чашу озеро в скале, оно лишь начинало наполняться. Вирд не видел больше ничего, только кровь, снег и озеро-чашу, но чувствовал так много, что трудно описать: страх… нет – ужас, боль, омерзение от сладковатого запаха крови, тоску о чем-то потерянном навсегда, страстное желание сделать что-нибудь и беспомощность, безысходность и снова боль в теле и в душе…
Во рту пересохло, и Вирд потянулся за флягой, он открыл крышку и поднес было флягу ко рту, затем остановился, вылил несколько капель себе на ладонь, попытался рассмотреть их при лунном свете, затем принюхался… Нет, это не кровь – это вода… Он сходит с ума? Сон… Только сон. Вирд жадно напился и смочил лоб.
