«1 мая [1944] всех евреев, в том числе и фройляйн Вертхаймштайн, согнали в гетто. Их продержали там в ужасных условиях до 28 мая 1944, а затем втиснули в железнодорожные вагоны, по семьдесят пять человек в каждый. Мы ехали четыре мучительных дня. Ни воды, ни пищи. Женщины падали в обморок, кто-то умер, кто-то сошел с ума. На четвертый день мне удалось добыть немного воды, я поделился с фройляйн Вертхаймштайн, которая была в плохом состоянии. Выпив воды и придя в себя, она сказала мне, что вряд ли долго еще протянет, и просила попытаться как-нибудь передать это письмо в Лондон, семье Ротшильд. Поезд прибыл в лагерь уничтожения Аушвиц-Биркенау, эсэсовцы поджидали нас с палками и тростями. Я видел, как эсэсовец крюком своей трости вытащил фройляйн В. из вагона. Она рухнула на рельсы, и ее забили до смерти».
8 мая 1945 года Уинстон Черчилль объявил конец войны. Боевые действия закончились, но только теперь стали очевидны последствия войны. Страны, семьи, человеческие жизни, мечты, будущее – все в руинах. Тем, кто выжил, приходилось заново строить свое существование среди обломков и потерь. Первая мировая война сотрясла привычный европейцам уклад, Вторая его уничтожила.
Вклад Ники и Жюля в победу был достойно отмечен. Жюль получил орден Освобождения, второй по рангу орден, которым награждали героев борьбы за независимость Франции. Среди немногих иностранцев, почтенных этой наградой, – Черчилль и Эйзенхауэр. Ника закончила войну в звании лейтенанта.
Однако и эти двое с тревогой вглядывались в неясное будущее. Дети все еще оставались в Америке. Дом разрушен немцами. Жюль не мог найти работу. Мать Ники умерла. Рушился и брак Виктора. Состояние здоровья Либерти ухудшилось. Одна лишь Мириам, только что вышедшая замуж и обосновавшаяся в Эштон-Уолд, вроде бы знала свой путь и была счастлива.
Для Ники настал поворотный момент: в тридцать два года она почувствовала себя свободной, узнала, что жизнь можно прожить и по-другому.
На двух послевоенных фотографиях Ника выглядит печальной и отчужденной. Первая сделана в Норвегии: Ника за рулем большого «роллс-ройса» равнодушно взирает на фотографа. Она очень хороша в белом льняном платье, безупречны прическа и макияж, но если ребенок и служанка рядом с ней улыбаются в камеру, то моя двоюродная бабушка смотрит сурово и отстраненно. Другой снимок, сделанный несколько лет спустя на галечном пляже, должен был бы, как большинство фотографий в этом жанре, лучиться радостью отпуска, выходного дня у моря… На заднем плане кабинки, на переднем – Ника в дорогом брючном костюме, с двумя детьми, элегантная, холеная. Но энергия и внутренняя сила, радость жизни, столь очевидная на ранних фотографиях Ники, пропали бесследно.
