То ли сказались четыре беременности за пять лет, то ли эта жизнь все же приручила и подчинила Розику, – во всяком случае, в Англии о прыжках на льду больше не слышали. Церемонность ее нового семейства постоянно удивляла ее: за четверть века, что они с Эммой провели под одной крышей, они ни разу не поцеловались, даже не обнялись. Но Розика знала, что от нее требуется.
Тем не менее 10 декабря 1913 года Розика горько разочаровала свою новую родню, разрешившись третьей девочкой. Кэтлин Энни Паннонику туго спеленали, тут же передали на попечение двух нянь. На следующий день младенца, опять-таки в сопровождении нянь и более никого из членов семьи, отправили на частном поезде из Лондона к бабушке Эмме в поместье Тринг, где уже подрастали две сестры и брат.
Следующие семнадцать лет Ника – так ее будут звать – гостит то в одной, то в другой усадьбе Ротшильдов, играет с другими маленькими Ротшильдами, охотится с принадлежащими Ротшильдам сворами. В ту пору было принято, чтобы кузены общались постоянно, и даже ныне, когда тех семейных домов уже нет, прежняя близость не вовсе ушла. Мы ссоримся и расходимся, как это происходит в любой семье, но собираемся на юбилеи, на дни рождения главных членов нашего рода, на знаменательные события. Ника, чуточку знавшая идиш, говаривала: «Я из чудной мешпухи, но семья у нас дружная, верь не верь».
4
Бороться, бежать или барахтаться
Свое детство Ника описывала безрадостно: «Меня возили из одной огромной усадьбы в другую в череде стерильных пульмановских вагонов, заказанных специально для нас. День и ночь нас охранял взвод нянек, гувернанток, наставников, лакеев, слуг, шоферов и грумов». Жизнь младшего поколения была полностью подчинена чужому расписанию. Денег на детей не жалели, но никто не присматривался к их личным нуждам или индивидуальным особенностям.
До войны рутина не менялась. Дети спали в одной комнате с няней, которая будила их в семь. После ванны девочек затягивали в тугой корсаж, надевали на них безупречно отглаженную нижнюю юбку, а сверху – накрахмаленное белое платье. У каждой девочки в семье имелась лента своего цвета, которую она повязывала как пояс. Мириам всегда носила голубую ленту, Либерти – розовую, а Ника – красную. Волосы полагалось расчесать, сделав ровно сто взмахов щеткой, а затем закрепить черепаховыми гребнями. Виктор, единственный сын и наследник, учился в закрытой школе и с сестрами виделся только на каникулах. Общение с родителями тоже было ограничено. Когда Розика бывала дома, девочек приводили к ней в будуар. Там они преклоняли колени, складывали ручки и молились: пусть «Бог сделает меня хорошей маленькой девочкой. Аминь». Еврейских обычаев их мать не соблюдала. Укладывали детей тоже по расписанию, и по выходным они старались не засыпать, дожидаясь возвращения отца, – захрустит гравий под копытами лошадей, освещенная газовыми факелами карета неторопливо прокатит по подъездной дорожке.
