Свекровь замолчала. Таня достала таблетки, взяла стакан воды, помогла больной приподняться, а когда, подав лекарство, пошла на кухню за чашкой бульона, вдогонку ей прошелестело:
– Прости меня, дочка.
Таня почувствовала, как эти тихие слова ударили её в спину, так что она запнулась. Развернулась, подошла к кровати, села рядом прямо на пол, взяла свекровь за руку и заплакала. Слёзы текли, и вместе с ними выходил яд обиды, старой, давней обиды, а на душе становилось тепло. Она плакала, а свекровь гладила её по голове своей горячей сухой ладонью.
В комнату вбежал Костик. Увидел плачущую мать – и губки задрожали, личико скривилось: ещё мгновение – и раздастся громкий рёв.
– Это что ещё за картина Репина «Не ждали»? Что тут у вас происходит? – Голос вернувшегося с работы мужа был притворно сердитым, но в нём были и тревога и страх за любимых людей.
Таня всё ещё всхлипывала, а Ирина Львовна ответила:
– поправляться. Да я вот тут помирать собралась, а дочь с внуком не разрешают, говорят: рано. Придётся, видимо,
На послушании в паломнической трапезной Оптиной пустыни пришлось мне как-то близко общаться с одной паломницей. Она приехала в монастырь на пару недель, как мы обычно говорим, потрудиться и помолиться. Хоть и была Татьяна значительно старше меня (лет около шестидесяти), но общались мы с удовольствием: приветливая, жизнерадостная, Таня была глубоко верующим человеком и чутким, деликатным собеседником.
Мы с ней сблизились, и она делилась со мной какими-то воспоминаниями, случаями из своего прошлого. Знаете, как бывает, когда случайный попутчик или сосед по краткому отпуску вдруг понравится, прильнёт душа к душе, и ты рассказываешь то, что, возможно, не стал бы рассказывать человеку из твоей постоянной, повседневной жизни…
Было лето, и мы с Таней каждый день после послушания ходили на источник святого Пафнутия Боровского, любуясь оптинскими соснами-великанами. Как-то раз впереди нас шла мама с двумя малышами: один постарше, другой помладше. Разница между ними была года в два, но старший вёл младшего за руку и опекал его. Таня задумчиво наблюдала за ними, а потом, вздохнув, сказала:
– Старший-то заботливый какой. Добрый.
Прямо как мой Лёшка. Лёшка-тюфяк…
– Тань, а кто такой Лёшка? И почему он тюфяк?
И Таня рассказала мне эту историю, которую я и передаю вам, изменив, по её просьбе, имена героев. Произошла эта история лет пятнадцать назад – в середине девяностых годов.
