Но Ирине Львовне не становилось лучше. Температура спадала на полчаса, а потом ртутный столбик опять стремительно поднимался к сорока. Губы обметало, черты лица заострились. Таня про себя решила, что если состояние больной не улучшится в ближайшее время, то нужно будет отправлять её в больницу.
Под вечер опять поднялась температура, и Ирина Львовна попросила Таню набрать номер телефона Ритули:
– Я хочу попрощаться с дочкой и внучкой.
– Ирина Львовна, я, конечно, наберу вам их номер, но не попрощаться, а просто поговорить. Почему попрощаться-то?
– Я умираю.
– Ирина Львовна, вы обязательно поправитесь, и всё будет хорошо. Вот увидите! Ещё пара дней – и вы пойдёте на поправку! Свекровь внимательно посмотрела на Таню:
– А ты что, действительно хочешь, чтобы я поправилась?
Таня растерялась от этих слов и осеклась. Стала переставлять на стуле морс, лекарства, а перед глазами: вот свекровь прижимает к себе больного Костика, вот поёт ему про серенького котика, вот ползает за ним по ковру в поисках пирамидки. Таня присела у кровати свекрови, взяла в руки её горячую ладонь и сказала от всей души:
– Конечно, хочу! Очень хочу! И вы обязательно поправитесь! Скоро Рождество… Будем вместе встречать праздник! И ёлку Серёжа принесёт… И подарки у нас будут… И пирог…
– Пирог… подарки… Прости меня, Танечка! Пожалуйста, прости меня! Сможешь?
– За что, Ирина Львовна?
– Ты знаешь…
Таня помолчала и ответила просто:
– Знаю. За превентивный удар.
Свекровь сжала горячими и немного дрожащими руками ладони Тани:
– Да. За превентивный удар. Знаешь, у меня самой свекровь была доброй и кроткой. А я ведь её обижала. Сначала вскользь, второпях… А потом всё чаще. Понимаешь, стоит один раз сказать старому человеку:
«Пошла вон!» – и потом это становится уже привычным и произносится так легко… Ах, если бы всё вернуть назад! Как мне стыдно сейчас за это, Таня! А знаешь, когда мне стало стыдно? Когда я услышала эти слова от своей родной дочки. От Ритули. Она мне крикнула их с той же самой, моей, интонацией, которую я так хорошо помню… Знаешь, Танечка, для того чтобы понять, что чувствует обиженный человек, нужно встать на его место. А сытый голодного не разумеет. Нет, не разумеет…
– Ирина Львовна, сейчас я вам лекарство дам. И морсика…
– Подожди. Я обижала свекровь и боялась, что ты также будешь обижать меня. А стала примером для собственной дочери. Я не сержусь на неё. Она не виновата. У неё была хорошая учительница. Тань, зло всегда возвращается. Вот сейчас я, больная и, видимо, умирающая старуха, говорю тебе банальные вещи… Танечка, а ведь я их выучила только на собственном опыте.
