Наконец вернулся работник, усадивший Гришу на пень. С ним пришел незнакомый латыш с дробовиком за плечами.
Латыш сказал:
— Ты из «Затишья», мальчик? Передай вот это Августу Редалю.
И он протянул Грише небольшую связку бумаг, перевязанную бечевкой:
— Только никому больше не показывай. Если не будет Редаля, оставь у него в избе. Теперь иди. Ты все понял? Кому надо передать сверток?
— Августу Редалю. Чтобы никто не видал.
— Ну, лаби. Ступай, мальчик, пока не наступил вечер.
Вышло очень удачно: Гриша вернулся в усадьбу, когда уже гнали коров с поля. И Август Редаль вышел вместе с Золей встречать свою любимицу Розу, рыжую корову с крутыми рогами.
Гриша подошел к Редалю и молча сунул ему в руку бумажный сверток. Он думал, что лесник удивится. Но тот поглядел на Гришу очень спокойно. Лицо у него стало даже неподвижней, чем всегда: как из камня высеченное.
На корову, правда, он уже не глядел больше и сейчас же ушел к себе в избу. С коровой осталась одна Золя.
В тот вечер мать сказала при Грише отцу:
— Миная схватили в городе. Пшечинские от урядника узнали. Кто на Тизенгаузенов ходил — всех, говорят, переловят.
Отец молча встал, взял большие ножницы, пустую лейку, ушел в сад. И долго не возвращался.
На следующий день Гриша увидел приклеенный к столбу колодезного сруба большой лист бумаги. На листе крупными синими буквами было напечатано:
ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Запрещается всем выполнять любые распоряжения, направленные во вред революции…
Имена предателей будут публиковаться в газете «Циня»…
При сборе денег на нужды революции выдавать расписки с соответствующей печатью…
Гриша мало что понял из прочитанного. Но его охватило волнение: «Постановление» тоже было связано с тайной, а к ней он уже прикоснулся… Не о таком ли постановлении кричал Кирилл уряднику после лютеранских похорон?
К Грише бежал Ян, размахивая рукой и показывая на амбар.
У амбара стояли Пшечинские, Анфиса, Тэкля. Они стояли близко у стены и разглядывали что-то.
— Там бумага какая-то, — сказал Ян. — Пан Пшечинский сердится.
Мальчики побежали к амбару.
А пан Пшечинский уже сдирал с бревенчатой стены бумагу, рвал в лоскуты. Гриша успел схватить глазами буквы: «ОБЯЗАТ… ПОСТ…» Это была такая же бумага, что и у колодца.
К амбару неспешно подошел Август Редаль и спросил:
— Что это вы тут делаете, пане Пшечинский?
— Да вот яки-сь лайдаки вывесили… За это — в тюрьму!
Сивые глаза Пшечинского покрылись сеткой кровавых жилок, усы прыгали.
