Ну и вид у нее был: в папильотках, глаза круглые, глядит подозрительно.
— Куда это ты?
— Да ведь я ж тебе говорил, мама, мы тренируемся в бассейне перед соревнованиями с другой школой.
— Сейчас полпятого, а ты сам сказал, что бассейн открывается в семь.
— Я хотел пораньше позавтракать, чтоб не сразу после еды плавать.
— Что-то тут не чисто. Говори правду!
— Слушай, мама, просто я хочу быть к состязаниям в хорошей форме. Вот и все.
Тут под окном свистнул Носарь.
— А это что?
— Что?
— Кто-то свистнул. Надеюсь, ты не спутался с ворами? Ну-ка, посмотрим.
И она пошла к двери, как была в ночной рубашке и в папильотках. Мне ничего не оставалось, как пойти за ней.
— Эй, ты! — крикнула она Носарю, который гонял ногой камешек на другой стороне улицы. — Иди сюда.
Он подошел с самым невинным видом, и это была ошибка, потому что мою старуху именно это больше всего настораживает. Я же ее и приучил.
— Тебе чего здесь надо? — спросила она.
— Он, мама, вместе со мной учится плавать на спине и брассом…
Носарь подхватил:
— И прыгать с вышки.
— Но в такую рань… — Она сверлила нас глазами. Наверняка думала, что мы затеяли кражу со взломом или что-нибудь еще похуже. Может быть, поджог. — Зайди выпей чаю. Ты ел что-нибудь?
— Хлеб с маслом.
— Это ни на что не похоже. Заходи, позавтракаете по-человечески.
Наверное, Носарь Кэррон в жизни своей так не завтракал. Он привык ко всяким переделкам и был большой обжора, так что ни капли не огорчился. Когда она, наконец, отпустила нас, было уже половина седьмого, но не успели мы дойти до угла, как она меня окликнула.
Оказывается, я забыл плавки и полотенце.
— Хорош пловец! — сказала она. — Ну, а он как же?
— О чем это ты?
— Сам знаешь о чем — у него тоже плавок нет.
Я не растерялся и сказал, что Носарь надел плавки под трусы, а вытрется моим полотенцем. Теперь уж мне было безразлично, поверит она или нет. Все равно голуби накрылись.
Я нагнал Носаря злой как черт.
— Вот психованная! — сказал я. — Утро пропало. Что теперь делать?
— Жмем по-быстрому, — сказал он. И, помолчав, добавил: — А она молодчина.
— Кто?
— Твоя старуха, — сказал он, похлопывая себя по животу.
Пропустив это мимо ушей, я сказал:
— Нечего теперь и ходить — в семь часов на стройке работать начнут.
— Все равно идем.
И я пошел, потому что нужно было как-то убить время. Короче говоря, пришли мы на площадку, а там нас уже ждали шесть голубей, готовенькие. Оказывается, Носарь с вечера рассыпал там зерно и намазал землю клеем. Я стоял, как дурак, не зная, что делать, а он живо свернул птичкам шеи. Мне оставалось только отнести свою долю под рубашкой. Забавно было чувствовать их тяжесть, коготки и клювы царапали мне кожу, а ведь еще на восходе они были живы и летали как ни в чем не бывало. Я чувствовал себя живодером и дураком, потому что в конце концов оказался просто носильщиком. Мы добыли даже больше голубей, чем приходилось на нашу долю, но почти без моего участия. Да, мне было досадно.
