Она стояла ко мне спиной.
— Не знаю. Да ты обо мне не беспокойся.
— Пойдем в Выставочный парк, оркестр послушаем.
— Люблю хороший оркестр, — сказала она каким-то странным глухим голосом, и я понял, что мы помирились. Но, скажу прямо, оба мы были чудилы, каких поискать.
Прогулка по парку была для меня пыткой по двум причинам: одна вам уже известна, а другая состоит в том, что я не выношу оркестры. Они меня нисколько не трогают, и это факт. Когда Гарри и моя старуха были детьми, блеск медных труб, наверно, еще нравился, потому что джаз тогда приезжал из Нового Орлеана, Канзас-Сити, Чикаго, а теперь в Англии появились доморощенные джазисты вроде Хэмфри и Криса Барберов и даже в нашем городишке развелось семь или восемь местных джазов. Своего стиля у них не было — каплями допотопного джаза они разбавляли целые галлоны «Горной девы», «Нью-йоркской красотки» и всякой всячины. У старых духовых оркестров было сильное преимущество — без них не обходились ни процессии, ни похороны, ни парады, ни гулянья в парках, а это было немало до появления телевидения. Так что мою старуху они еще как-то волнуют. А меня — нет. Для меня все началось с того первого раза, когда мне было лет восемь или девять и я, сидя на ступеньках подвала, слушал, как местный джаз наяривал в традиционной манере «Тигровый ковер», «Бэсин-стрит» и прочее в том же духе; эти воспоминания связаны с беззаботными людьми, веселившимися до упаду в облаках голубого дыма.
А чугунная эстрада, окруженная подстриженными кустиками, корзины с геранью, сотни людей, которые пришли со своими стульями и расселись вокруг музыкантов, тоже пришедших со своими стульями, для меня сущий ад. В тот день они выдали всю программу, кроме «Вильгельма Телля». Оркестр был военный. Дирижировал самоуверенный маленький человечек, и они его слушались, как бога, — можно было подумать, что за малейшую ошибку он их всех поубивает. Я вырвал листок из книжки у Гарри, прикрыл глаза от солнца и задремал.
Гарри я пригласил с нами в порыве благородства — когда зашел разговор о прогулке, он зевнул и сказал, что это, конечно, очень интересно, но он, пожалуй, побудет один, поспит, а потом выпьет бутылку пивка и закусит йоркширским пудингом. Тогда я сказал:
— Пошли за компанию, веселее будет.
Мою старуху чуть удар не хватил.
— Вы и вдвоем не соскучитесь, — сказал Жилец. — А мне трудно на старости лет свои привычки менять.
Но я видел, что он не прочь пойти.
— Пойдем послушаем еще разок «Аве Мария», — сказал я и увидел, что моя старуха затаила дыхание. Он взглянул на нее.
