Без дальнейших слов еще двое гвардейцев спрыгнули в траншею, присоединившись к уже стоявшим там. Проявляя уважение к погибшему, насколько было возможно в таких условиях, все четверо начали осторожно извлекать останки Ракаля из мерзлой грязи. Иногда лопата натыкалась на особенно плотно спрессованный ком земли, и удар сотрясал черенок и руки копающего. Тогда у солдата могло вырваться приглушенное ругательство, но по большей части они работали в молчании. Четыре человека помнили о своем долге перед погибшим товарищем и законе всех защитников этого израненного города: Мы хороним своих убитых.
Челкар уже отвернулся, чтобы проследить за ремонтом другой части траншеи, которую обороняла рота. Последняя атака была особенно жестокой. Погибли двенадцать человек — считая Ракаля, уже тринадцать. И, по неумолимой логике этого места, Челкар ожидал, что следующая атака будет еще более яростной. Таков был порядок вещей здесь. В Брушероке можно было не сомневаться в одном: каждый следующий день будет хуже, чем предыдущий.
Глядя усталыми глазами на знакомую до отвращения местность, Челкар на секунду задумался. Перед ним простиралась ничейная земля: огромное серое поле замерзшей грязи, усыпанное курганами развалин и обгоревшими корпусами подбитых орочьих машин. Позади него был сам Брушерок: бесконечный и, казалось, безжизненный город разрушенных и выгоревших зданий. «Город-призрак», подумал Челкар. «И все мы — призраки в нем».
— Сержант?
Повернувшись, Челкар увидел капрала Гришена, спешившего к нему из блиндажа, где находился пункт связи. За ним следовали четыре незнакомых гвардейца в черных шинелях, похожие на стервятников. Челкару не нужно было видеть их эмблемы со скрещенными мечами и четками на воротниках, чтобы понять, кто они были: Кессрианская Гвардия. Или чтобы знать, что их появление здесь могло означать только неприятности.
— В чем дело, Гришен?
Явно находясь в замешательстве, будто не находя слов, Гришен ответил не сразу. Кессрианцы стояли за ним, выстроившись, как на смотру, свои хеллганы, снятые с предохранителей, они держали у пояса. Хотя Челкара было нелегко испугать, но он не мог избавиться от чувства тревоги, видя четыре ствола, направленные на него.
— Мы получили сообщение от командования сектора, сержант, — сказал Гришен, явно нервничая. — Точнее, два сообщения. Первое — из штаба главнокомандующего, мысль дня, предназначенная поднять боевой дух солдат. Сообщение гласит: «Лучше умереть за Императора, чем жить для себя».
