Смешно вспомнить, но в тот момент я обрадовался. Я понял, что это люди — что они такие же, как и мы, а значит, они так же уязвимы и в конечном итоге смертны. Дальше подумать я уже ничего не успел. Идущий на нас ряд зашевелился, там возникла неясная суета, и вдруг он стал рассыпаться. Я не поверил своим глазам — что они делают? Уж не собрались ли они бежать? И тут до меня дошло. Мысль молнией — они готовят лучников. Думать, реагировать и понимать, что нужно делать дальше, я продолжил, спрятавшись под щитом. Отработанные долгими тренировками и доведенные до автоматизма действия намного опережали мои мысли и мою оценку всему происходящему.
А вокруг уже жутко свистело поверх надсадного воя боевых труб и звонко стучало металлом о металл. Все чаще и чаще этот свист заканчивался глухими чмокающими звуками. Я смотрел по сторонам и видел кровь и раны. Повсюду я видел выбеленные гнетущим ожиданием боли лица. Рядом душераздирающе просвистело. Раздался звук сильнейшего удара. Сквозь общий шум и вой я каким-то непонятым образом услышал, как брат заскрипел зубами. Я дернулся в его сторону, но тут же перевел дух, увидев, что с ним все в порядке. Тяжелый наконечник штурмовой стрелы с зазубренными краями всего лишь пробил его щит и теперь торчал у него из левой ладони.
Кто-то упал мне под ноги. Еще мгновение назад он стоял слева от меня. Стрела под наклоном проломила ему череп над бровью, древком выдавила наружу глаз и теперь торчала у него из головы.
Несмотря на страшное ранение, он никак не умирал. И я стоял и слушал его мучительный крик.
«Хр-р-р-р» — кровь пеной изо рта, и затем протяжно и безвольно, словно во сне: «А-а-а-а-а». И снова захлебываясь: «Хр-р-р-р». И снова со всхлипом, почти по-детски: «Ааа-а-а». И снова. И снова. И снова. Ожесточая и накручивая меня до предела. Жизнь не хотела уходить просто так, решив напоследок хорошенько помучить его.
Дождь из стрел постепенно ослабевал. Краем сознания я успел сообразить, что он медленно смещается к нам за спины, в глубину наших построений. Но вот что это означает, сообразить я так и не успел. Удар жесточайшей силы потряс меня.
Было странно, как щит мог выдержать такой удар и не расколоться надвое. На какое-то время я перестал чувствовать свою левую руку. Я выдерживал удар за ударом, и вот, в один момент, выждав паузу между ними, я все же умудрился выглянуть из-за щита, чтобы оценить обстановку. За долю секунды я успел увидеть многое — искаженное гримасой страха и ярости лицо, коричневую лоснящуюся от пота кожу, зеленую чешую щита, красные птичьи перья, завязанные в плотные пучки и уложенные, словно вторая прическа, по металлу шлема, занесенное лезвие топора. Под прикрытием града стрел первый ряд вражеской пехоты подошел к нам вплотную.
