По ее мнению, виновность Рейвен в убийствах – вопрос второй. Отчасти она даже надеялась, что мисс Лэйн действительно расправилась с Ларри Джонсом и отрезала ему яйца. Двадцать лет юридической практики, и Фэй, наконец, нашла исключительное дело, увязанное красными голливудскими бантиками. За таким будет следить вся страна. Но для начала ей предстоит самая деликатная задача: превратить Рейвен Лэйн, хотя бы в глазах американской общественности, из femme fatale и серийного убийцы в женщину, которая отвергла роль жертвы и решила бороться за себя.
Когда Рейвен поднялась со стула в комнате для допросов, такая маленькая и уязвимая, Фэй решила отказаться от традиционного рукопожатия. Она подошла, чтобы обнять женщину, но Рейвен шагнула назад и увернулась от объятий.
В конце концов, Фэй обошлась рукопожатием, но прежде чем она успела развернуть заготовленную по дороге речь (поездка от шикарного офиса в центре города на ее «Мерседес-Бенце CL65 AMG», самом дорогом в модельном ряду), Рейвен перехватила инициативу:
– Я не жертва. Я не знаменитость. Я не серийный убийца. И я не хочу оказаться за решеткой до конца жизни из-за того, что вы решите сделать на мне имя и тему для болтовни на ближайшем пятисотдолларовом ужине, где толпа богатых сучек-анорексичек будет скулить, как их дискриминируют. Леди, вы меня понимаете?
Фэй улыбнулась:
– Мне еще не приходилось получать такие инструкции от клиента, но не сомневайтесь: моя основная задача – вытащить вас отсюда.
– Хорошо, – ответила Рейвен.
Фэй вытащила небольшой желтый блокнот от «Гуччи», обтянутый мягкой кожей, и уселась напротив Рейвен.
– Ладно, теперь давайте начнем с самого начала.
Все следы вспышки гнева, которую Рейвен продемонстрировала минуту назад, исчезли. Она вздохнула:
– Я получила первое письмо примерно шесть месяцев назад…
– Нет, – прервала ее Фэй. – Послушайте, ваше дело может пойти разными путями, в зависимости от того, что есть у обвинения, поэтому мне нужно знать, о чем я могу торговаться с прокурором. До этого вряд ли дойдет, но вы должны мне все рассказать.
Рейвен с подозрением посмотрела на нее.
– Я этого не делала. Вы что, не поняли? Я невиновна, – заявила она, повышая голос с каждым произнесенным слогом.
Фэй откашлялась. Всякий раз, когда она сталкивалась с клиентом, впервые попавшим в шестеренки системы уголовного правосудия, ему требовалось объяснять одно и то же. А когда до человека доходило, он терялся, будто Фэй выбивала у него опору из-под ног. В каком-то смысле так оно и было.
