Все чаще в её воображении стали появляться "картинки", сопровождаемые тягостным ощущением будто ей суждено очень скоро умереть или погибнуть. Тут уж невольно возникала потребность взбодрить себя чем-то совершенно новым, даже из ряда выходящим, отражающим нечто исконное в её натуре. Все чаще её одолевало предчувствие, будто по настоящему счастливой в сложившемся у неё положении можно быть, лишь научившись легко жить в одиночестве. В том самом одиночестве, когда наполняешь его разного рода приятными для души занятиями, свободно выражаешь свои мысли обо всем на свете и при этом не опасаешься размолвок с друзьями из-за несовпадения взглядов. Только вот один Бог, наверное, знает, когда одиночество приводит к духовному озарению, а когда к помешательству.
Раздумывая об этом, Джулия иногда вспоминала своего последнего мужа. Он и в самом деле мог получать удовлетворение наедине с самим собой, пребывая в выдуманном мире, где им создавалось нечто новое, интересное, магическое. То была его большая причуда. И она воспринимала всякую его блажь невинную спокойно несмотря на то, что очень сложно жить с человеком, предпочитающим вместо светского общения при каждом удобном случае завалиться на диван, послушать музыку или себя самого.
Знавшие хорошо Джулию называли её "представительницей позднего ренессанса", имея в виду натуру деятельную и уверенную в себе, мать двоих детей, вдову и весьма компетентного в своей области эксперта, с кем охотно ведут неофициальную переписку журналисты, писатели, ученые и члены парламентов некоторых государств. Кстати, такая популярность связана была не только с её прошлым, но и с деятельностью созданного ею Центра по изучению непознанных явлений, одним из главных проектов которого считались исследования по проблемам международного терроризма. Обаятельная женщина с изумительными организаторскими способностями и неиссякаемым оптимизмом, она умела привлекать к Центру внимание заинтересованных лиц и одновременно мешать превращению этой международной исследовательской организации в сообщество интеллектуалов-невротиков со всего света или заумных визионеров, делающих из пустяков явления значительные.
*
Нам уже известно, как примерно выглядел тот, кого в Вене называли Алексом. Можно лишь уточнить, что на самом деле это был Алексей Михайлович Крепгогоров. Родился и жил он в Москве, если не считать пятнадцати лет, прожитых за границей "по тайной казенной надобности". Всё своё богатство делил условно на пять частей: детство, армия, университет, служба во внешней разведке и после ухода в отставку новая, пока ещё не познанная им ипостась.
