Я наконец-то присоединяюсь к нему; мы холодно обмениваемся несколькими словами; он не поедет; внезапно я словно бы утратил свой пол. Немногим больше месяца назад мы вместе принимали ванну; он поднялся, член у него стоял, покрытый пеной, я сосал его до тех пор, пока у него снова не появился присущий ему вкус... мне остается только думать об этом: прошел ровно год с тех пор, когда я даже не мог представить, что через какие-нибудь шесть месяцев мы будем танцевать на Рождественском вечере вальсы в «Лондон Клаб» пьяные, обвивая друг друга и засовывая друг другу в рот языки. Ни одно из моих тогдашних мечтаний не могло быть настолько счастливым, как эта грядущая реальность. Может быть, мне уготовано еще немало такого блаженства?
Воспринимать его как проститутку -вот к чему следовало бы прийти.
Каждый раз, когда я звоню ему, я унижаюсь. Только что пробовал возбудиться и подрочить, сося большой палец, заставляя себя думать о его маленьком члене, но ни о чем думать не смог.
Мне бы хотелось сфотографировать его поднявшийся член, обложенный со всех сторон розоватыми, бледными, благоухающими цветками пионов; мне бы понравились брызги его крови в тот момент, когда буду его закалывать, понравилось бы испытывать отвращение и счастье от того, что на меня летят теплые ошметки его мозга, когда раздроблю его череп; да, мне бы хотелось коснуться его мозгов.
Впервые услышал в его голосе нотки нечистой совести, когда он отказывался от приглашения, вот прекрасный повод для разрыва. Наспех поставить крест. Воспоминание о том дне, когда я даже не был счастлив от того, что заставил его плакать.
То, что вечером увижусь с Венсаном, радует меня с самого утра, с прошлого вечера, со вчерашнего утра, с позавчерашнего дня; в последний раз он отказался от приглашения в самую последнюю минуту.
Венсан в больнице: в отличной форме, уже два дня спит, трезвеет, «поправляется». Кажется, он рад, что я пришел. Я открываю дверцу шкафа, чтобы нас нельзя было увидеть из сквозной двери, и срываю покрывало, я насильно вытаскиваю его член из спортивных брюк и розовых трусов, которые ему подарил, пытаюсь его пососать, Венсан отбивается, я его шлепаю. Пятью минутами позже натыкаюсь в коридоре на его родителей, они выглядят моложе, чем казалось по голосам; они смотрят на меня пристально, с уважением, как если б я был начальником их сына.
С ним я полностью утратил чувство собственного достоинства; не из-за этого ли я был столь сильно к нему привязан?
