— Правда так думаете о себе? — обернулась она удивленно, увлекая его в «гостиную». — Немножко скованный, это правда, слишком контролируетесь головой. Обязательно пробуйте рок-н-ролл, у вас получится.
И положила руку на его плечо — высоко, у самой шеи. Было в этом жесте особенное доверие: она приближалась к нему, раскрывалась, всецело полагаясь на сдержанность его правой руки, которой он обнимал ее за талию. Податливая, чуткая… ничего не стоило стиснуть, прижать ее неумолимой, требовательной хваткой и на мгновение захлебнуться в преступном блаженстве… Нет, он должен балансировать, скользить по краю сумасшествия и даже — о, Боже! — отвечать, болтать о чем-то…
— Ну, если я не буду контролировать себя… Что? Какой праздник?
— В Польше часть населения уже празднует этот день, но скоро, я думаю, он превратится в общенациональный праздник, — когда все узнают, что 22-го октября родились Барбара и Анжелика Стешиньские.
— О, конечно, в Союзе тоже… Но где будет торжественное заседание и какая форма одежды?
— Всякие заседания будут здесь, форма одежды — верхняя. Приходите, вас посадим в президиум, как марксисткого философа.
— Хм… спасибо, придется чистить ордена и медали. А много будет народу?
— Не очень, может быть — сорок.
— О, ужас! Правда? — сорвался он с шутливого тона и тут же спохватился. — А сколько ваших поклонников?
— Точно не знаю: пять — шесть, один не уверена…
— Тогда считайте — пять, — что он делает! Куда его несет! — чтобы не разочароваться.
— Почему?
— Знаете, если шестой не придет, или не окажется поклонником, все пятеро вас не утешат.
Игра была увлекательной и опасной: в ней было что-то от шахмат и фехтования, которыми он занимался в школе. Теперь жди ответной атаки, — приготовился он.
— Это правда, — улыбнулась Анжелика, — поэтому очень рассчитываю, что вы придете.
— Обязательно… только…
«Не отношусь к вашим поклонникам»? — грубо, прямолинейно да и неправда, в конце концов…
— …только я не привык быть шестым.
Какой светский лев! — злился Илья на себя.
— Тогда приходите пораньше, — снаивничала Анжелика.
Она шутила шутя, она щадила его самолюбие, наблюдая за тем, как все оттенки мысли отпечатываются на лице, каких усилий стоит ему игра.
— Хм, как просто стать первым, — сказал он.
Сказать ему, что первый — тот, кто уходит последним? Нет, на него нельзя было обижаться.
— Не сердитесь и приходите — неважно когда.
Он замешкался, сбитый ее непоследовательностью и почти сердито ответил:
