Мои московские улицы | страница 52
Удивил меня и Толя Тараскин, проживавший на самом верхнем этаже нашего дома в квартире, выходящей окнами во внутренний двор. Я случайно столкнулся с Тарасом на Пушкинской площади уже во взрослой жизни, когда мы оба давно распрощались с нашим домом и двором. Толя выглядел солидно, можно сказать – фундаментально и, кажется, даже стал выше ростом. Правда, у него почти в нетронутом виде сохранился густой ежик каштановых волос с завитком на лбу, где, как говорят, «лизнула корова». Тараскин теперь говорил медленно и тихо, тщательно подбирая слова: «Собираюсь в Голливуд, оформляю документы». А что ты там будешь делать? «Работать, ведь я драматург малых форм». Каким образом этот бывший сорви-голова – Толян-Бу-Бу – стал драматургом малых форм? Уму непостижимо! Не знаю, доехал ли Тараскин до Голливуда, и как сложилась его дальнейшая судьба, если он до него добрался, но в авторах сюжетов для киножурналов «Фитиль» встречал его фамилию неоднократно.
С сыном нашего дворника Айсина, Костиком младшим, тем самым «Киссеем», которого призывно зазывали домой обедать громким криками «ашарга», как-то случилось ехать вместе в троллейбусе. Было это еще до перестройки. Костик держался с достоинством. Сообщил, что заведует овощным магазином, жизнью доволен. Правда, ещё не женился. Родители пока не подобрали невесту. У его родителей в этом отношении строго. Любовь-любовью, но в вопросах выбора невесты для своих сыновей решающее слово принадлежит родителям.
Что стало с другими участниками наших детских и не детских игр – не знаю, больше никого из знакомых, вышедших из дома 22 по Б. Дмитровке, не встречал и уж больше вряд ли увижу.
Большая Дмитровка, 22
Годы детства, плюс десять школьных и шесть лет учебы в институте, я прожил в доме на Пушкинской улице, в коммунальной квартире, где в одной из двух комнат, принадлежащих нашей семье, было выделено место для моих занятий. Там стоял большой канцелярский, письменный стол, а на стене висел портрет В. И. Ленина. За этим столом я занимался и в школьные годы, и во время учебы в институте. Никаких компьютеров, ноут-буков, планшетов, магнитофонов, смартфонов, шариковых ручек, фломастеров, счетных машинок тогда у нас не было. Чернильница-непроливайка, тетрадь, карандаши, тоненькая круглая деревянная ручка с металлическим наконечником, в который можно было вставлять стальные перья разных типов. Такие перья продавались отдельно, наиболее популярным у нас было перо под маркой «№ 86». Вот таким набором орудий «труда» и вспомогательных средств мы располагали для познания мира, не считая, конечно, книг и учебников. Правда, если в школьные годы я проводил во дворе больше времени, чем в школе, то в студенческие годы «дворовые занятия» отошли на задний план. Изучение двух иностранных языков и других дисциплин высшей школы требовало времени. Да и появившиеся новые жизненные интересы и ценности оттеснили в сторону соблазны свободного дворового времяпрепровождения.
