Спящего Петю подбросило на кровати и, жестко кинув обратно, мгновенно пробудило, заставив открыть глаза.
Впрочем, он мог бы этого и не делать. Темно было так же, как с закрытыми.
Петя стал шарить руками по кровати. Шарить было просторно, и это его слегка удивило.
– Эй, старуха, – позвал он негромко. Гулкая тишина была ему ответом…
– Старуха!.. – с испугом уже крикнул Петя, не желая верить предчувствию.
* * *
– …А что, и не одних только царских дочерей крадут, – говорил кто-то рядом.
– …Кощея рук дело, а то кого ж еще?.. Давно уж не слыхать о нем было… – поддержал кто-то.
– А еще сплетни ходят – Черномор какой-то объявился, тем же промышляет…
– Да нет, того давненько уж отучили, вроде как на одну сказку только и хватило его…
– А может, Змей какой балует?.. – предполагали.
Немногочисленный люд обсуждал произошедшее и, обступив Петю, свесившего голову ниже колен, пытался хоть как-то поддержать его.
Обсуждая, поглядывали то ли удивленно, то ли с каким-то уважением даже: не крала до того нечисть подлая простого люду – все больше по царицам да принцессам промышляла. «Видать, тот еще старик-то наш, – читалось в их взорах. – Недаром стариковского все меньше в нем остается. Как, впрочем, и у старухи его бывшей – оттого и покусился кто-то…»
– …Искать буду, – неожиданно сказал Петя, подняв голову, и странный рокот раздался в груди его, а на губах ошеломленные сельчане увидали промелькнувшую улыбку.
– Совсем умом подвинулся человек от горя!.. – охнул кто-то в толпе.
Петя зашел в хибару и вышел почти сразу, сборы его были недолги – котомка, ломоть хлеба да вяленая рыба.
– Не поминайте лихом, – поклонился народу, – видать, судьба такая. Искать старуху буду… – повторил.
И пошел не оглядываясь…
* * *
– …Ку-ку… ку-ку… ку… ку… – куковала кукушка, уже пошатываясь от усталости, вид у нее был совершенно обреченный.
Петя завороженно смотрел, как надрывается она уже битый час, не в силах остановиться. Напротив нее, опершись на меч, стоял добрый молодец непривычного, нездешнего вида. Совершенно не замечая Петю, он с каким-то упоением слушал птицу, полузакрыв глаза.
– Опять этот Горец над кукушками измывается, – неожиданно раздался рядом чей-то скрипучий голос. – Мало ему Большого мира, так он по сказкам уже шляется.
Петя оглянулся. Дряхлая, скрюченная годами бабка стояла, опершись на клюку, и сверлила его черными угольями маленьких глаз.
– Ты кто? – спросила.
– Я – Петя, – сказал Петя. – А ты?
– А я – нет, – хихикнула карга и, круто развернувшись, пошла к лесу.
