Колесников. Да видишь ли… нечего мне передавать, пожалуй. Да и некому.
Федор. Та-ак, понятно… Как говорится в романах — «и злодей удалился, низко опустив голову». Зря забрел, наследил только. (Наклонясь к ногам.) Вы чего тут наделали в благородном семействе?.. Пошли вон!
По его уходе все тревожно переглядываются: какую именно решимость уносит он под этим шутовством. Ольга рванулась брату вдогонку.
Ольга. Большие деньги можешь заработать одним ударом… на выпивку!
Федор обернулся на эту пощечину. Высоко приподняв бровь, он обводит всех почти смеющимися глазами. Так он пятится в дверь, Анна Николаевна бросается следом. Хлопнула дверь, что-то упало и разбилось на кухне, и — молчание.
Шут гороховый… (Плача и кусая пальцы) На выпивку сорвать отправился, шут гороховый…
Таланов. Это ты зря сделала, Ольга. Теперь, я боюсь, вам придется быстро уходить отсюда, Андрей Петрович.
Колесников двигается к выходу. На пороге его останавливает вернувшаяся Анна Николаевна.
Выпусти Андрея Петровича.
Анна Николаевна(шепотом). Нельзя. Во дворе какой-то человек стоит. В шляпенке. Мычит и весь дрожит при этом.
Таланов. Может, больной ко мне?
Анна Николаевна. Какие же теперь больные! Не думаю.
Ольга. Как же Федор-то ушел в таком случае?
Анна Николаевна. Значит, не Федор ему нужен.
Двустворчатая дверь торжественно открывается. В одной жилетке, с приятностью в лице, в упоении от достигнутого могущества, входит Фаюнин. Сзади, с подносом, на котором позванивают налитые бокалы, семенит Кокорышкин. Шустренькая мелодия сопровождает это парадное шествие.
Фаюнин. Виноват. Хотел начерно новосельишко справить… Да у вас гости, оказывается?
Выхода нет. Точно в воду бросаясь, Анна Николаевна делает шаг вперед.
Анна Николаевна(про Колесникова). Гости и радость, Николай Сергеевич. Только что сын к нам воротился.
Таланов. Через фронт пробирался. И, как видите, пулей его оттуда проводили.
Ольга. Знакомьтесь. Федор Таланов. А это градоправитель наш, Фаюнин.
Церемонный поклон. Кокорышкин подслеповато и безучастно смотрит в сторону.
Колесников. Простите, не могу подать вам руки.
Фаюнин. Много и еще издалека наслышан о вас. Присоединяйтесь!
Все разбирают бокалы. У Кокорышкина дрожат руки, стекло позванивает.
Возьми и себе бокалишко да поздравь с возвращением молодого человека, муха.
Не спеша Кокорышкин ставит поднос на стол, выбирает бокал пополнее.
Кокорышкин. Добро пожаловать… Федор Иваныч!
Все смущены. Кажется, Кокорышкин и сам понял свою оговорку — завертелся, заюлил. И, может быть, это только танец его сокровенного ликованья.
