Я делаю шаг над останками дубовой двери и сворачиваю влево, в узкий пролом, открывающий потайной коридор.
Сквозь реющие в солнечных щелях свода снопы блистающих пылинок прохожу мимо закутка, где оставленный когда-то труп одиноко гнил, беспомощно привалившись к неровной стене и бессильно выставив в проход разрубленную кисть. Взгляд на стену рядом обнаруживает вертикальный прорез бойницы, через который можно вновь увидеть вратный коридор. Ещё дальше боковой проход огибает первый закуток и ведёт ко второму. Там пусто, только паутина заплетает комнатушку наискось. В её центре - высохший труп паука. Кого он надеялся здесь поймать?
И кто был тот, что лежит там, погребённый в паутине твоих стен - защитник или атакующий?
Кто теперь знает?
Лишь ты.
Внутренний двор, залитый косыми лучами уходящего солнца. Направо, уходя вглубь, в подвал, отверст пустоте зев кухонного перехода. Дикие цветы растут сквозь щели мостовой у стен. Седой, измождённый, полумёртвый на вид плющ тяжко и бессильно вьётся по дикой, беспорядочной кладке.
Налево, сквозь маленький, низкий проём - вход в бывшую оружейную. Полурассыпавшийся моргенштерн до сих пор лежит в конце прочерченного им в пыли под ударом моей ноги следа, рядом с ним - один из его выпавших зубов, источенный и ржавый. Дальше, сквозь дыру в стене, которую язык не поворачивается назвать дверным проёмом, хотя дверь здесь когда-то была - тёмный колодец-лаз коридора, в конце которого - винтовая лестница на смотровую башню, наполовину утонувшую в скале. На середине подъёма, на второй из трёх промежуточных площадок, в темноте скрывается чёрная дыра тайника, закрытого когда-то тяжёлым каменным блоком, управлемым механизмом, секрет которого истлел вместе с ним. Месяц назад этот блок едва не расплющил меня о пол площадки, когда я попытался поддеть его ломиком - проклятый кусок булыжника повернулся так легко, словно весил не более картонной коробки и погрёб под собой почти все мои инструменты - инфразвуковой эхолот, дрель, алмазные свёрла, запасной аккумулятор и две коробки пиротехнических патронов. Всё, что у меня осталось - это фляжка с коньяком, фонарик и сам ломик. Но взамен мне открылся вход в узкую камеру, где в старом сундуке я и нашёл ту медную коробку с пылью рассыпавшегося от времени жемчуга и злобными глазами янтаря и гранатов, оправленными в тяжёлые кованые веки золотой тиары неизвестной конфессии. Рядом с ней рассыпался впечатляющий набор перстней, цепей и браслетов. Часть их я унёс тогда, чтобы показать ювелиру, сегодня же заберу остальное. Сундук я бы тоже захватил - исключительно из сентиментальности, на память - совершенно не тронутый тлением, явно пропитанный соединениями ртути - но он чудовищно тяжёл и массивен.
