Екатерина твердо решила устранить еще один источник боли. Вскоре после свадьбы ей стало ясно, что она ни в коем случае не должна влюбляться в своего мужа. «Если бы он возбуждал хоть чуточку любви, я бы его полюбила, — писала она, вспоминая о том времени. — Но я сказала себе: если ты полюбишь этого человека, то будешь самым несчастным созданием на лице земли». Она была сурова к себе, стараясь замкнуть наглухо свою душу и сердце от жалкого, временами злобного мальчишки, к которому отныне была прикована. «Он едва ли замечает тебя, — говорила она себе. — Он разговаривает только о куклах… и любая другая женщина вызывает у него больше внимания, чем ты». С холодным сердцем и ясными глазами Екатерина трезво оценивала свое положение и отдавала себе отчет в том, насколько опасно и недальновидно для нее было бы пробуждать в себе искреннее чувство к своему мужу. В лучшем случае от него можно ждать дружбы, но не любви.
Да и сама по себе их супружеская жизнь удаляла их от любви. Между ними не было половой близости. Екатерина, как женщина, совершенно не возбуждала Петра.
Как-то раз до ее слуха долетели слова, сказанные им своим слугам о том, что прелести его жены не идут ни в какое сравнение с прелестями фрейлен Карр, бывшей в ту пору его любовницей. («Он не знал никаких приличий, разглагольствуя во всю глотку», — писала Екатерина в своих мемуарах.) Они жили в разных апартаментах, и хотя Петр каждую ночь спал в постели Екатерины, раздевался и одевался он у себя и жил так же независимо, как и до свадьбы. Его, казалось, нисколько не заботило то, что он был обязан исполнить свой первый долг — зачать наследника, которого так ждала его царственная тетя. Он пренебрег этим ожиданием и был уверен, что винить в бесплодии будут не его, а Екатерину. Вероятно, у него была полоса полового бессилия. Он часто болел, и доктор пускал ему кровь, а в начале 1746 года к нему прицепилась жестокая лихорадка, продержавшая его в постели почти два месяца.
И опять, в то время как великий князь выдерживал тяжелую схватку с болезнью, императрицу охватила паника. Если Петр умрет до того, как забеременеет Екатерина, все надежды Елизаветы на продолжателя династии Романовых развеются прахом.
Лихорадка отступила, и Петр оправился от болезни. Однако шли месяцы, а признаков беременности у Екатерины так и не появилось. После почти года замужней жизни она оставалась бесплодной. Елизавета полагала, что ей известна причина. Об этом уже давно шептались. Великая княгиня, утверждали злые языки, завела шашни с Андреем Чернышевым, слугой Петра. Ее якобы застали наедине с ним в очень пикантном положении. Ее сердце принадлежало ему. Пылая страстью к Андрею, «она не могла одновременно быть женой Петру, а потому и не стала пока матерью.
