Они отходят от клети и садятся на насыпи неглубокого рва, отделявшего двор Михайлы от соседского двора.
— Ну, что? — тормошит Иванко неразговорчивого Михайлу.
— Многое увидели мы. Тебе в кузнице не увидать такого.
И он рассказывает, как шли походом, как князь Роман говорил, что не скоро возвратятся домой. Иванко подгоняет его, чтобы еще и еще рассказывал. Ведь он еще ни слова не сказал о том, что больше всего интересует Иван-ку. А Михайле словно и невдомек, чего ждет от него парень.
— А все, все возвращаются? — будто невзначай спросил Иванко.
— Нет, не все! Один зверь сдох…
— Кто? Кто? — нетерпеливо дернул его за руку Иванко.
— Что ты спешишь? Зверюгу кто-то копьем ударил… Может быть, и из своих кто-нибудь — в бою разве разберешь. Мечислава-боярина закололи… Так думаю, что свои нечаянно, — улыбается Михайло.
— Ой! — изо всех сил выкрикнул Иванко. — Ой! Как же это случилось? Какую добрую весть привез ты, Михайло!
— А я знал, какое тебе хорошее слово привезти, — полушутя-полусерьезно кинул Михайло.
— Ой, хорошо, ой, хорошо! Побегу я, — заторопился Иванко.
— Куда же ты, словно ветер? Должен мне корчагу браги поставить, а ты удираешь.
— Нужно бежать, Михайло, не могу задерживаться, а брагу поставлю…
Иванко и впрямь как ветер летел в оселище. Хотя уже наступили сумерки, но он не присматривался, что у него под ногами; спотыкался на выбоинах, когда бежал по улицам Подгородья, и наталкивался на стволы деревьев, когда шел лесной тропинкой. До оселища не близко — выйдя из Подгородья, нужно было миновать большое кладбище, потом пересечь овраг, а тогда уже идти лесом.
Роксана ждет его с нетерпением — об этом Иванко наверняка знает: она хочет знать, чем кончился разговор Иванки с ее отцом, надо ей сообщить и важную новость, принесенную Михайлой. Какое счастье, что Мечислава нет!
Иванко готов был всех обнять. Никогда еще не было так весело у него на душе: теперь им никто не угрожает… Вот и опушка, и не узнал ее Иванко, посеребренную луной; тополя стоят, как будто прислушиваясь, что скажет он, Иванко. А как тихо! Там, за ветвистым дубом, хата Роксаны. Вышла ли она? Иванко поворачивает налево и мчится к обрыву, к знакомому месту под дубом, не замечая Роксаны. Она покрылась темным большим платком и словно приросла к могучему дубу. Услыхав его шаги, молча поднялась навстречу.
— Что случилось, Роксана? Отец что-нибудь сказал?
— Нет, отец ничего не сказал. Маму мне очень жаль — голова у нее сильно болит… Пообещала она пойти вместо своей сестры грести боярское сено, потому что сестра тяжело заболела. Они же закупы, мамина сестра и ее муж. Тиун приехал к нам, кричит: «Взялась работать за хлопов — беги теперь!» А мама и сама заболела, просит, чтобы подождал один день, но тиун ее плетью по голове побил, проклятый зверь… Ой, мамочка моя!
