Внезапно Ребус заметил Шивон Кларк, которая протискивалась к бару сквозь толпу коллег.
— Поздравляю, — сказала она.
Джилл и Шивон обменялись рукопожатиями.
— Спасибо, Шивон, — ответила Джилл. — Быть может, когда-нибудь и мне представится случай поздравить тебя с повышением.
— Почему бы нет? — согласилась Шивон. — Плох тот констебль, который не мечтает стать старшим суперинтендантом. — И она энергичным движением подняла над головой сжатый кулачок, показывая, как решительно она намерена пробиваться наверх.
— Хочешь выпить, Шивон? — спросил Ребус.
Джилл и Шивон переглянулись.
— Это, наверное, единственное, на что еще годятся наши мужички, — заметила Шивон и подмигнула. Когда Ребус уходил, обе женщины еще смеялись.
В девять часов начались песни под караоке. Ребус вышел в туалет и почувствовал, как холодит спину влажная от пота рубашка. Галстук он давно снял и сунул в карман пиджака, а пиджак повесил на стул возле бара. Состав гостей понемногу обновлялся. Кто-то уходил, чтобы немного проветриться перед дежурством, кого-то вызвали по пейджеру или по мобильнику, кто-то, наоборот, только что приехал, отработав смену и переодевшись. Девушка-сержант из диспетчерской в Сент-Леонарде появилась в короткой юбке, и Ребус впервые увидел ее ноги. Приехала также шумная четверка старых друзей Уотсона, работавших с ним еще в Западном Лотиане. Они привезли пачку фотографий двадцатипятилетней давности. Среди нормальных снимков оказалось несколько смонтированных: голова молодого Фермера Уотсона была приделана к накачанным телам культуристов, застывших в позах, которые так и хотелось назвать провокационными.
Вымыв руки, Ребус ополоснул холодной водой лицо и шею. По закону подлости в туалете оказалась только электросушилка, поэтому вытираться пришлось собственным носовым платком. Именно в этот момент в туалет вошел Бобби Хоган.
— Я вижу, ты тоже сачкуешь, — сказал он, направляясь к писсуарам.
— Ты когда-нибудь слышал, чтобы я пел, Бобби?
— Думаю, мы с тобой могли бы исполнить дуэтом «Моя бадейка прохудилась».
— Тем более что мы, наверное, единственные, кто еще помнит слова.
Хоган усмехнулся.
— Был и у нас когда-то порох в пороховницах.
— Был, да сплыл, — сказал Ребус, обращаясь больше к самому себе. Хоган не расслышал и вопросительно посмотрел на него, но Ребус только покачал головой.
— Значит, старина Уотсон уходит, — проговорил Хоган. — Интересно, кто следующий?…
— Не я, — сказал Ребус.
— Не ты?
Ребус снова принялся вытирать платком шею.
