На скамейке парень сидит с девицей. Уж он ее и так прижмет, и этак. Она от счастья лишь млеет, будто кошка у печки. Детишки ведь рядом играют, присматриваются. А ему, подлецу, отчего-то лестно. Шел бы за бачки с пищевыми отходами, в полумрак. Гаркнуть ему, что ли, с балкона, спугнуть? Да уловил он мое желание, сгреб подругу и поволок к пищевым отходам. Полюбил дурак девицу, разучился материться.
А я нашел другое дело — стал считать в супротивном доме балконы, чтобы перемножить их на лоджии. Вышло двадцать три плюс один домик — мужик на лоджии соорудил.
Потом я на одном балконе десятиведерную кадку с капустой разглядел — тетка из нее тазиком черпала на щи или на закуску. Хотел я крикнуть: как, мол, засольчик?.. Да не близко.
Тогда я посчитал водосточные трубы и стал их множить на бабок у подъезда…
— Коля, кого ты высматриваешь? Уж смеркается…
Отошел я от стекла подальше и думаю: куда ж деваться? На диване лежал, по телефону говорил, у окна сидел… Не квартира, а капкан.
— Хочу, Мария, придумать уголовный кодекс…
— Уж придуман давно.
— А я новый. Убил птичку — год тюрьмы, убил кошку — три года, убил собаку — пять лет, убил человека — расстрелять, а убил время — повесить.
— Коля, — вдруг говорит она пожухлым голосом, — а ведь ты сегодня не брился.
— А для кого бриться-то, Мария?
— Хотя бы для меня.
— Мы с тобой друг друга и небритыми уважаем.
— Коля, а люди?
— К людям мне путь заказан.
— Да что ты говоришь-то?..
— А давай разберемся. В ресторан возможно старику пойти?
— А то я тебя не кормлю.
— На танцы меня пустят?
— Господи, танцевать захотел…
— А в этот, в бар? А на песенный концерт?
— Туда всех пускают.
— Сам не пойдешь, поскольку сидит там юная поросль. Вот и говорю, что теперь я вроде уцененного. Одно местечко для меня, правда, есть — по кладбищу гулять.
— Коля, в твоем возрасте люди еще работают.
— Тут составлен акт на мое списание в форме пенсионной книжки…
Мария вдруг поднялась, вся побледнела, пальцем в сторону окна ткнула да как закричит матом. Благим, конечно. У меня, пропади оно под сваю, аж щеки защипало от ужаса.
— Что с тобой, Мария?!
— Там, там!
— Да что там-то?
— Видение было, видение!
— Какое видение?
— Дикая рожа за стеклом, Коля…
Я подошел к окну, выглянул на балкон — нормальное бытие жизни. Не то чтобы сумерки, но от заслоняющих домов вечереет.
— Какая рожа-то?
— Жуткая, с боков приплюснутая и улыбается.
— Хорошо хоть улыбается…
— Как бы ухмыляется. Господи, к чему это?
Надел я свое ватиновое и шапку зимнюю, поскольку на летнюю форму еще не перешел.
