– И что это ты вдруг вспомнила?
– Ничего, – она пожала плечами, – просто я так и осталась. Там.
– Где?
– Внутри.
Пористый земляной пол, утоптанный тысячей ног. Похожий на мощеную мостовую, только вместо сглаженных круглых камней – острые грани светлых кристаллов. Слепые коридоры и тупики. Неожиданные патерны, провалы на несколько уровней вниз, вертикальные шахты воздуховодов. Желтоватые отблески в выпуклых мозаичных глазах. Повороты, подъемы…
И свет. Голубой, неяркий, надежный. В гостях хорошо, дома лучше? Небесный проем все шире, и запахи, новые, вместо земли и пронзительной кислятины: кожи, нагретой на солнце, свежести от воды, дыма. Еще чуть-чуть, и…
– Купол закрылся, – она рассказывала, не открывая глаз. Будто опять была там.
– Я почти успела. Я видела, как они это делают. Мелкими, мизерными штрихами, словно мусор сыплют на паутину… песчинками-камушками, иголками-листьями, ветками, травой… – она говорила тихо и быстро, будто бредила:
– Но очень скоро, скоро и споро, моментально, прямо на глазах… затянуло, закрыло, будто заштриховало – сперва карандашами, потом – углем. И – тупик. Тупик, понимаешь?
Ира смотрела на меня.
Я молчала. Наверно, это было правильным, потому что она продолжила:
– Голова поболела и прошла. Я возвращалась домой на метро…
Пробираясь сквозь жвала турникетов, словно впервые, разглядывала черные тоннели со змеями кабелей, синие гусеницы поездов с отложенными внутри людскими личинками, вслушивалась в хитиновый скрип башмаков.
– Но самое главное, появилось новое. Чувство. Что постоянно опаздываю. Словно сотни маленьких губ шептали в ухо:– торопись! торопись! Торопись!..
Она, которая все время бежала из города, теперь могла существовать только здесь.
Устроилась на постоянную работу. Ее девизом всегда было «трать последние деньги, не бойся, будут еще».
Никогда не волновалась из-за финансов: то позирует в Мухе, то в Тихвине помогает реставраторам, а то вдруг случайно добудет партию заводных медведей и продает в переходе Рыбацкого…
– А мне вдруг стало казаться, что еще ничего не сделано. Во сне снились эскалаторы, да и сейчас… Они летят то вверх, то вниз, все быстрее, и меняют направление, и надо перескакивать, успевать. Пригибать голову, если свод, подпрыгнуть, если лавина…
Старые знакомые удивлялись: Ирка, и вдруг взялась за ум? А новые – не верили, что Ирина когда-то могла болтаться без дела.
Родные смотрели с подозрением: очередная блажь? Потом пригляделись и выдохнули: наконец-то!
