Он сидел за столом, уютно разложив 1000-фрагментный пазл. Собирал картину Айвазовского.
– Папа, вечно ты! – дочь стояла, набычившись. Кудрявой головой, упрямым взглядом напоминала Егорку. – Мам, ну что ты молчишь?! Считаешь, я не права? Ты бы одного отпустила? Вот скажи – да или нет?!
Повисла пауза. Тишина густела, готовая взорваться ссорой, или пшикнув, как спичка в банке, стухнуть натянутым молчанием. Не разговаривать эти двое умели виртуозно, а Нина Петровна терпеть не могла.
– Нет, – сказала она, – одного бы не отпустила.
Дед поднял голову. Дочь смотрела победно.
– Я б с ним поехала.
– И езжай! – дочь вылетела из комнаты.
Внук был в шоке:
– С бабушкой?! Может, лучше с дедом?
Дед поднял глаза от пазла. С ним все понятно: от Айвазовского теперь не оторвешь.
– Ты не можешь ехать! – сказала дочь, – ты рассеянная! А там сто тысяч народу будет! вы наверняка потеряетесь!
– Тогда езжай сама, – парировала бабушка.
– Не поеду и вас не пущу. Я…
Нина Петровна подняла бровь. Дочь моментально утихла. Еще с детства, увидев это выражение маминого лица, она понимала, что шутки кончились.
Рефлексы детства неистребимы. Так огромный дог прячет голову под диван, увидев в руках хозяйки свернутую газету, которой его наказывали в щенячестве.
– Мы едем, – бабушка обернулась к внуку. – Разговор окончен.
Вагон был полон молодежи. Длинноволосые, бритые, с цветными ирокезами, татуировками, в черных косухах с заклепками, в футболках с портретами музыкантов или странными надписями «Укушен Шаинским», «Дантес – подлец». Простоволосые девушки в длинных юбках, с браслетами на руках и ногах, ярко раскрашенные панки с гребнями. Ехали в одиночку и группами, с удочками, гитарами, огромными рюкзаками и букетами роз. Переговаривались, знакомились, пели, играли в нарды, а одна девушка рисовала, сидя на полу меж рюкзаков.
Вагон шумел всю ночь, и заснуть было невозможно. Егорка лежал на верхней полке и таращился в окно, засунув в уши плеер.
Внука раздирали противоречия: с одной стороны, он был счастлив. С другой – стеснялся бабушкиного не рок-н-рольного вида.
– Ба, тебе в джинсах удобней будет, – уговаривал он перед отъездом.
– Никогда не носила и сейчас не стану! – отрезала она. – И футболку с черепами оставь себе!
Экипировалась предельно практично: юбка, любимая вышитая блузка с васильками (на счастье, подумала суеверно, когда одевалась), ветровка. В этом наряде она себя прекрасно чувствовала, но выглядела, как…
– Обычная дачница, – сказал Егор.
