А в нем была до жизни
Жадная смелость
Г. Сукачев
– Отец, что случилось?
Дед сидел за столом, опустив голову над тарелкой. На вилке повисла тонкая нить квашеной капусты. Орлиный нос уныло покачивался в такт словам.
– Даже не знаю, как тебе рассказать, дочка…
В кухне стоял чад. Печь нещадно коптила. Несмотря на тепло, было влажно, как в тропиках. Эта вечная сырость, и промозглый утренний сон, когда страшно высунуть нос из-под одеяла застряли в памяти с детства.
Ночевать в доме Ольга не очень любила. Сейчас она жила в городе, куда отец переехать наотрез отказался, и приезжала только на выходные. Убрать, постирать, приготовить. В будние дни дед, которому стукнуло семьдесят восемь, справлялся с хозяйством самостоятельно.
– Пап, что случилось?
– Замели меня, дочь, – голова качнулась, – попал твой отец в милицию…
Ольга смотрела во все глаза. Дед был полон раскаяния.
– Батька твой провел целый день в обезьяннике…
Сердце ухнуло куда-то вниз. И одновременно стало смешно. Очень уж напоминал он сейчас царя Иван Васильевича из комедии – так же сдвинуты лохматые брови, тот же покаянный жест: в кутузку замели, дело шьют…
– Как – в обезьяннике? За что?!
– За хулиганство…
Дело было в начале девяностых, когда город Питер палил из обрезов и разъезжал на тонированных девятках. Когда, как шампиньоны из-под асфальта, появились всюду крепкие бритые мальчики. Когда горожане предпочитали лишний раз на улицу не соваться и обсуждали по кухням свежий выпуск реалити-шоу под названием «Сессия верховного совета».
