— Можешь бросить, отрок. Ты доказал нам силу свою. И если завтра управишься с печенегом, станешь моим самым близким и доверенным боярином. А отец твой будет у меня советником. Постарайся, сынок.
— Постараюсь, князь.
— Я буду молиться за тебя.
Назавтра князь Владимир поехал к реке вместе с юным Яном и его отцом. На берег был вызван князь Темир.
— Темир, — крикнул Владимир. — Мы готовы выставить своего богатыря.
— Покажи его.
— А вот он рядом со мной.
— Ты шутишь, Владимир Святославич, у него даже усов и бороды нет.
— Не бородой же ему бороться.
На той стороне засмеялись, о чем-то быстро заговорили между собой. Наконец Темир ответил:
— Ладно, князь. Только потом не обижайся.
— Ты тоже не обижайся, Темир, если что. А где они станут бороться? Давай решим, на твоем берегу или на нашем?
И опять печенеги быстро заговорили между собой, заспорили громко.
— Чего они там делят? — сказал Владимир, ни к кому не обращаясь.
Неожиданно заговорил старый Усмошвец:
— Да никак не решат, на каком берегу бороться. Одни говорят, надо, мол, на ихнем, когда прихлопнем мальчишку, сразу и погоним русов. Другие говорят, что надо, мол, русам дать переправиться к ним, смотреть на поединок, и тогда сразу загоним их в реку и перетопим половину.
— Ты где это по-ихнему выучился, старик?
— Так я всю жизнь у них шкуры покупал, вот и выучился на ихнем языке талдонить.
Наконец совещание у печенегов кончилось, князь Темир прокричал с той стороны:
— Владимир Святославич, мы решили, поединок будет на нашей стороне. Я сейчас отведу свою дружину в степь на четыре стрелы. Ты переправляй свою дружину сюда, будете смотреть за единоборством от реки. Оставим богатырям поле в два полета стрелы. Надеюсь, им хватит?
— Думаю, хватит, Темир.
Переправа началась сразу же, как только увидели отход печенежского войска. О том говорила вздымавшаяся пыль в степи. Князь Владимир велел переправляться только дружине, а всем пешим ратникам приказал оставаться на месте. В глубине души он сомневался в успехе и хотел в случае поражения Яна избежать лишних жертв. «Конные переправятся мигом, — думал он, — а пеших половина перетонет». Но внешне князь выглядел твердо уверенным в победе русского борца и часто повторял ему:
— Я буду молиться за тебя, Ян. И ты перед тем как схватиться, умоли Богоматерь помочь тебе.
— Хорошо, князь. Я помню.
Солнце еще и полудня не дошло, а уж зрители и поле были готовы. Князь велел трубачу подать сигнал. И как только труба стихла, сказал негромко Яну:
