Дома Катя лежала в полутьме жаркой комнаты, и Алена обтирала ее холодной водой, давала аспирин, привязывала ко лбу капустный лист. Лист был большой и такой гладко-прохладный, что Катя мычала от удовольствия. И проваливалась в сон. Это был солнечный удар.
К вечеру ей все же полегчало. Часов в девять она встала, шатаясь подошла к зеркалу и оценила ущерб. Сожженные плечи, лоб и щеки, и нос, лоснящаяся кожа которого вот-вот лопнет и слезет лоскутами.
– Сама виновата, – вздохнула девушка, и не знала, то ли это относится к ее физическим терзаниям, то ли к душевным.
– Жива? – заглянула Алена. – Может, покушаешь? О Господи, Катя… Ты как после пожара.
– Не надо было засыпать на пляже. Сама виновата, – повторила она. Алена только покачала головой.
После вареников с сочными вишневыми внутренностями Катя повеселела. В ней родилось что-то протестное. Не хотелось сидеть дома, не хотелось прятать обгорелую мордочку в четырех стенах. Не хотелось страдать – да и по какому поводу? Зайдя за Сойкиной и выслушав порцию ахов от подруги и порцию наставлений от тети Вали, она под руку с Настеной оказалась на улице.
Никакого пункта назначения. Просто улицы, переулки, двор трехэтажки и двухэтажки, парк, площадь перед администрацией, рыночная площадь. Они, кажется, обошли весь поселок. Катины ноги зажили отдельной жизнью и несли ее все дальше и дальше. Но и Катины глаза, видно, тоже решили жить сами по себе, потому что зорко вглядывались вокруг. Они видели мужичков навеселе, вшестером взгромоздившихся на старый «ИЖ-Планета» с люлькой и с веселым гоготом промчавшихся мимо. Видели аиста, с меланхоличным видом пытающегося отковырять от асфальта раздавленного ужа. И белоснежного кота, дерущегося на заборе с угольно-черным. И мальчишку, деловито намылившего голову и теперь споласкивающего ее прямо под колонкой посреди улицы, пока его дружок старательно повис на тугой рукоятке, чтобы добыть воды. Словом, ничего действительно интересного.
У дверей магазина «Радуга» девушки столкнулись с Женей Астапенко и верной Надей. В ответ на их приветствия Надя испуганно покосилась на Женю и промолчала. А сама Женька смерила Катю разъяренным взглядом и, нарочно толкнув плечом, надменно прошествовала мимо, таща подругу за собой.
Настена, опешив, застыла посреди тротуара. Женя и Надя ушли прочь: Женя – гордо стуча каблучками, Надя – постоянно оглядываясь.
Катя развела руками:
– Видимо, мы не в чести… С каких-то пор.
