Сильный человек скажет, что чувство ответственности – это весьма сложно. Я не соглашусь. Если, старея, люди стараются освободиться от него, то потому, что мир кажется им слишком тяжелым и они предпочитают предоставить ему идти своим путем. Но случается, что даже безумец в минуты просветления вновь обретает в себе это чувство всемирной ответственности. Помню, однажды Сент-Экзюпери, так же, как я, был взволнован словами больной старухи из Сальпетриер, которые я ему передал: «Боги слишком старые, и поэтому на мне лежит забота о мире…»
«Так вероломно нарушить верность, умерев…» Эти слова в «Цитадели» не связаны с другими, они повисают внутри длинного пассажа, подобно подхваченным течением реки крупицам металла, которые искатели золота удерживают между пальцев. Тот, кто не испытывает сомнения и нежности, Тонио, превращает твою смерть в прекрасный акт чести и верности. Но в глубине моей души неизлечимая боль взывает: «Так вероломно нарушить нам верность, умерев…»
Репродукция акварелей Дюнуайе де Сегонзака,[34] иллюстрирующих в издании полного собрания сочинений Сент-Экзюпери текст «Письма заложнику», сопровождается такой надписью: «Кафе возле Флёрвиля… где Сент-Экзюпери написал “Письмо заложнику”».
Совершенно очевидно, что такое указание неверно. Достаточно прочитать первые строчки «Письма заложнику», чтобы понять: оно было написано в Америке.
Во Флёрвиле Сент-Экзюпери провел всего несколько часов. Если бы надпись соответствовала действительности, то получилось бы, что «Письмо заложнику» он написал между полуднем и примерно тремя часами дня.
Для большей точности установим «времяпрепровождение», расписание Сент-Экзюпери в тот день 1938 года. Сент-Экзюпери, моя жена, мой сын и я покинули Сент-Амур, селение Юры́, на стареньком «Бугатти». Флёрвиль находится в пятидесяти километрах от Сент-Амура. Туда мы добрались где-то около полудня или часа дня. Там и состоялся завтрак, о котором упоминается в «Письме заложнику». Потом мы отправились в Лион, где моя жена и сын сели в поезд, следующий до Сент-Амура. Я же поехал вместе с Сент-Экзюпери к его другу Шарлю Салесу, жившему в сельском доме возле Тараскона.
Сент-Экзюпери никогда больше не возвращался во Флёрвиль. Или, если предположить невероятное, он приезжал туда тайно. А это нелепо.
Прошло пятнадцать лет. Я не считал нужным вносить хронологическую поправку. Тем более что сам текст «Письма заложнику» сделал это. Но сегодня я все же испытываю потребность уточнить факты. Думаю, что читатели великого писателя имеют право на правду, пусть и в мелочах.
