В одних широких трусах и майке я включаю стерео — сегодня вечер джаза Дюка Эллингтона — и нахожу свой ноутбук.
Само собой разумеется, если бы я остался в Бостоне заниматься корпоративным правом — и кто знает, возможно, я был бы в восторге от этого интерьера! — жизнь была бы более захватывающей. Я бы судачил с клиентами, вместо того чтобы читать подготовленные Женеврой отчеты о наших подозреваемых. Видит Бог, я откладывал бы в кубышку на старость гораздо больше денег. Возможно, в углу дивана у меня сейчас лежала бы, свернувшись клубочком, девушка по прозвищу Кошечка. Несмотря на все опасения моей мамы, я счастлив. Не могу даже представить, что я занимался бы чем-то другим и эта другая работа приносила бы мне большее удовлетворение.
Изначально я попал в наш отдел, когда он еще назывался отделом специальных расследований. Мой дедушка, ветеран Второй мировой войны, всю жизнь потчевал меня историями об этой войне. В детстве моим самым ценным сокровищем была немецкая каска, которую он мне подарил. Внутри каски имелось темное пятно, и дед клялся, что это остатки мозга. (Мама, испытывая непреодолимое отвращение, однажды ночью, пока я спал, убрала каску из моей комнаты и так и не сказала мне, что с ней сделала.) Поступив в университет на юридический факультет и решив «подстелить соломки» на будущее, я устроился на практику в отдел специальных расследований. Я намеревался набраться опыта в юриспруденции, который мог бы отразить в своем резюме, а вместо этого получил дело всей жизни. Каждый, кто работал в этом отделе, оставался там по велению сердца, потому что искренне верил, что занимается чрезвычайно важным делом. И плевать на всех Патриков Бьюкененов[18], которые полагают, что США выбрасывает деньги на ветер, преследуя людей, которые уже настолько стары и дряхлы, что не представляют угрозы для населения.
Я окончил юридический факультет Гарварда и получил несколько предложений от бостонских юридических контор. Я выбрал ту, где мне платили достаточно, чтобы я смог купить модные костюмы и новый «мустанг-кабриолет», на котором мне так и не удалось погонять, потому что я работал как ломовая лошадь, чтобы стать младшим партнером в фирме. У меня водились деньги, была невеста, и в девяноста пяти процентах дел, которыми я занимался, выносился вердикт в пользу моего подзащитного. Но интереса к работе не было.
Через месяц я написал начальнику отдела специальных расследований и переехал в Вашингтон.
